Ник не хотел быть между магом и горой, но он наклонился вперёд, чтобы лучше видеть.
— О, я вижу. Это вовсе не скала.
— Нет, — сказала Симоль. — И на её поверхности сверкают не звёзды.
— Где другое? — спросил Ник.
— Другое что?
— Другое крыло. Должно быть два, не должно…
Воздух вокруг них потрескивал синим светом, а гора, или крыло, или чем бы оно ни было, превратилось в арку, всего в нескольких метрах от них. Ник обнаружил, что его неумолимо затягивало туда.
Свет ослеплял, а в ушах раздавался треск. Он был внутри. Она была даже больше, чем она выглядела снаружи. Впереди были разноцветные огни в форме зданий, пульсирующие и мелькающие. Его тело было слишком тяжёлым, чтобы двигаться.
— Ну, вот мы и здесь, — сказала Симоль. Она стояла рядом с ним, и он не замечал её, пока она не заговорила.
— Где Архимаг? — Её не было видно.
— Не знаю, — сказала Симоль. — В прошлый раз она сделала то же самое. Никогда не видела её и Все-Мать в одном и том же месте одновременно.
— Итак, на этот раз они отправили мальчика, — сказал холодный, бесстрастный голос.
Ник поднял глаза. Небо было полно звёзд. Или потолок был покрыт огнями. Или крыша, возможно, кишела люминесцентными грибами.
— Да, — сказал Ник. — Они послали меня. По ошибке, я думаю.
— Архимаг говорит мне, что у тебя для меня есть история.
Это он? Его момент, чтобы изменить ситуацию? Он так не считал.
— Нет, не совсем.
Повисла пауза.
— Нет? Тогда зачем ты пришёл сюда?
— Я подумал, может быть, вы расскажете мне историю. Историю первого мага и демона. Историю о Все-Отце.
Симоль в шоке посмотрела на него.
— Все-Отец? — прошипела она. — Это же дракон моего отца.
— Я не думаю, что он дракон, — сказал Ник.
— Хорошо, — сказала Все-Мать. — Я расскажу тебе.
Глава 47
Майор Ягаре стоял у края ямы и смотрел вниз. День был жаркий, и солнце находилось в зените, не создавая ни единой тени. Бездна была круглым разрывом на земле, отказывающимся уступать солнечному свету.
Стены были гладкими и ровными, за исключением лестницы, что по спирали вела вниз.
— Мой отец говорил: чем глубже колодец, тем холоднее вода, — сказал пастор Чесинхе, — но чем глубже спускаешься, тем ближе становится ад. Он был здесь пастором до меня.
— Как глубоко он спустился? — спросил Ягаре.
— До конца.
Ягаре кивнул. У священнослужителей, что служили здесь проводниками, была традиция в конечном итоге совершать путешествие на дно, из которого ещё ни один не вернулся.
— Если вы не против, я спрошу, — сказал пастор, — вы будете стоять гарнизоном на постоянной основе?
Ягаре отвернулся от ямы и посмотрел на маленького круглолицего мужчину в простой крестьянской одежде. Она была хорошо сделана, идеально подходя для суровой пустыни, чего не скажешь о тряпье, которое он был вынужден носить. Учёный муж, который, в отличие от него, предпочёл жить посреди пустыни. Учёный муж, который носил шипастую булаву, свисающую с его пояса.
— Да, — сказал он. — Это и честь для меня, и наказание.
Он посмотрел поверх головы пастора на крепость на холме. Двести человек для защиты от того, что могло ждать момента в бездонной яме и однажды вылезти из неё. Плохо обученные и недисциплинированные. Они были к его услугам, если он сможет ими управлять.
— Я слышал кое-что об этом, — сказал пастор. Он вытер верх лысой головы манжетой коричневого шерстяного рукава. На его лице на мгновение показалось сожаление, возможно, из-за того, что он забыл свою шляпу. — Я знаю, что не вежливо предаваться сплетням, но перед этим трудно устоять, когда больше нечем заняться.
Принять извинения было не сложно, даже если не знать, по какому поводу они были принесены. Засушливый пейзаж во всех направлениях более чем служил оправданием. Нечего делать, не с кем разговаривать, не с кем сражаться. Границы кое-как были очерчены, и горный народ держался сам по себе. Сплетни ценились весьма высоко.
— Не стесняйтесь спрашивать, пастор, — сказал он. — Я могу подтвердить, что всё, кроме самой грубой клеветы, возможно, правда. Я — классический пример сияющей звезды, которая низко пала из-за собственного высокомерия. Трагический конец сверкающей карьеры. — Он грустно улыбнулся и дёрнул носом, когда его усы кольнули ноздри. Ему становилось лень ухаживать за ними, что было верным признаком ниспровержения мужчины.
— Если вы когда-нибудь захотите поговорить об этом, я с удовольствием выслушаю вас. Конфиденциально, конечно. Моя клятва где-то далеко в закоулках моей памяти, но она по-прежнему действует.
— Спасибо, пастор. Я уверен, что наступит время, когда я захочу воспользоваться вашими услугами.