Когда он поднял голову, он кого-то увидел. Женщину в грязной одежде и с грязным лицом. Виннум Роке, сразу понял он, но не такая, какой он видел её раньше. Не резкое и худощавое, мощное существо. Эта Виннум Роке выглядела слабой и разбитой. Она была прикована к стене, руки подняты над головой и приколоты. Над ней висел слегка мерцающий свет.
Настоящая Виннум Роке. Истина, которую он искал. Как удобно.
Ник подошёл ближе. Её голова была опущена, подбородок на груди. Она что-то бормотала. Он сел напротив неё, скрестив ноги, слегка наклонившись вперёд. Он глубоко вздохнул, позволив воздуху принести прохладу и свежесть в его лёгкие. Даже без реального тела он почувствовал облегчение от секундного отдыха.
— Я рад, что нашёл вас. Я хотел вам сказать, что эта собака очень беспокоила меня.
Она подняла голову, её глаза были красными, а губы — потрескавшимися.
— Убирайся, — хрипло прошептала она. — Собака. Уловка.
— Я знаю, — сказал он. — Да, она должна была обеспокоить меня, но она тревожила меня даже больше. Вы знаете, что я имею в виду? — Он посмотрел на неё.
Она больше не издавала болезненных звуков. Она смотрела на него; её лицо, покрытое грязью, выглядело почти как маска.
— В начале, — продолжал он, — я решил, что лучший способ преуспеть на экзаменах — это не просто выучить уроки, но и изучить учителей. Это они ставят оценки, они решают, что правильно и неправильно. Не имело значения, что я считаю правильным ответом, важным было только то, что правильным ответом считают они. Или то, в чём я смогу убедить их.
Он улыбнулся.
— Если честно, тогда я был о себе слишком высокого мнения. Хоть часть этого, возможно, была специально вызвана во мне. — Он посмотрел вниз и ногтями поковырялся в земле. — Или, может быть, мне просто нравилось так о себе думать. В любом случае, я предполагал, что большинство учителей будут экспертами в выбранной ими сфере деятельности. Эта сфера — оценка детей. В этом они будут лучше любых родителей, которые могут воспитать сколько, три или четыре ребёнка за всю жизнь? Может быть, десять или двенадцать, если им действительно нечем больше заняться. Учителя же проходят через группы из двадцати детей пять или шесть раз в день в течение многих лет. И они ограничены определёнными возрастными диапазонами, видят реакции на одни и те же раздражители, снова и снова. Если бы вы планировали провести эксперимент, такие условия были бы идеальными.
Она смотрела на него с выражением, близким к недоверию. «Беги», — было произнесено едва слышно.
— Я подсчитал, что любой учитель, работающий полный рабочий день, наблюдал бы девяносто процентов всех возможных поведений в течение первых шести лет. Те, кто сопротивляются власти, те, кто никогда не говорит, те, кто вызывают проблемы… Практически все комбинации, хорошие и плохие, должны были быть замечены. Затем будет несложным делом разработать стратегии для решения проблем. С пробами и ошибками, разумеется, но за десять лет профессиональной деятельности у учителей должны быть не только решения, — опыт должен был научить их распознавать признаки ещё до того, как появятся проблемы.
— Они хотят, чтобы ты был здесь, — сказала она, и её голос был очень настойчив.
— Подождите. Позвольте мне высказать свою мысль. Итак, не только у них есть такая замечательная возможность, но и у меня было дополнительное преимущество — увидеть всю прогрессию. В то время как учителя всегда учат детей одного и того же возраста, мои учителя были на разных этапах своих карьер. Молодая женщина, только начавшая преподавать, старик, скоро уходящий на пенсию, и всё между ними. Подтвердить мою теорию не составило бы труда. Но я ошибся. Они не стремились совершенствовать своё ремесло. Они потеряли интерес. Им было всё равно, что делают ученики. Это было не тем, ради чего они стали учителями.
Он развёл руки в стороны, чтобы показать, что он так же озадачен, как и она. Хотя её недоумение, возможно, было связано вовсе не с этим.
— Я не могу точно сказать, почему. У меня есть ряд теорий, но куда практичнее было использовать то, что я узнал, а не понять это. Я могу поделиться с вами некоторыми идеями, если хотите.
Она ничего не сказала.
— Возможно, им не хватало времени, чтобы что-то изменить. Или, может быть, их влияние было недостаточно велико. Может быть, к тому времени, когда дети добрались до них, уже было слишком поздно. Говорят, что в семь лет характер ребёнка уже сформирован. А, может быть, им просто было плевать, когда дело касалось не их собственных детей.
— Что я мог сказать, так это то, что для большинства из них работа заключалась в том, чтобы ученик к окончанию учёбы всё ещё дышал и держал в руках как можно больше сертификатов. Простая измеримая метрика успеха.