— А что убивает единорогов, мистер Тутт? — спросил мистер Перивинкл.
— Драконы, — сказала Симоль.
Большой лоб мистера Перивинкла покрылся складками.
— Я не верю, что это правда.
— Докажите, — сказала Симоль.
Ник понял, что совершил ошибку. Он был неправ, что отдалился от Симоль из-за страха, что его единственная роль, представляющая какую-то ценность или интерес, может быть отобрана. Она помогла бы ему, если бы он попросил. И она не позволила бы ему зависеть от неё.
Он почувствовал, как гора спала с его плеч. Он повернулся, и Диззи пронзала его взглядом. Она была через два места от него, но она была в ярости. Будь она ближе, он бы тут же пригнулся.
Глава 3
Ник приложил невероятное усилие, чтобы заставить себя пойти к столу, за которым обедала Симоль. Он встал, оставив свой собственный обед нетронутым, и пошёл с тяжёлым комом страха в груди. Остальные бросили на него беглые взгляды, думая, что он забыл приправу или что ему нужна чистая вилка. Они никогда бы не подумали, что он совершит что-то столь смелое, как пройти через столовую прямо к Симоль и Диззи, что он и сделал.
По мнению Ника, Диззи, скорее всего, была расстроена из-за него и будет оставаться такой в обозримом будущем. Возможных причин этому было много, и не в последнюю очередь его постоянное присутствие в её жизни, когда она счастливо пошла дальше примерно пять лет назад.
Также она могла быть расстроена тем, что у него есть доступ к миру, в который она сама была заинтересована попасть, но была слишком далека от этого. У неё также могло быть ложное впечатление, что он был единственным препятствием, блокирующим ей вход.
Это было сложно. И по большей части из-за отсутствия коммуникации между ними. Отчасти это была его вина. И отчасти её.
Ник чувствовал, как у него трясутся поджилки, а в животе начали нарастать признаки тошноты, пока он прокладывал путь между столов. Он ускорил шаг, чтобы не оставить себе времени на размышления. Он сосредоточился на уклонении от учеников, которые, пообедав, резко вставали, или же тянулись за бутылочкой соуса на другом столе; он быстро менял направления и искал альтернативные маршруты, словно был частью танца, включающего и остальных учеников, которые о нём и не ведали. Обеденная суета развернулась в полную силу, и никто не обращал на него большого внимания. Неизменный гам голосов убедил его, что его выходки не заинтересовали остальную часть школы.
Его друзья, несомненно, уже догадались о его пункте назначения и наблюдали за ним с завороженным ужасом. На их лицах всегда появлялось одно и то же выражение готовности получить удар, когда одному из них приходилось вступать в прямой конфликт с любой из двух девушек. Это было чем-то вроде традиции — предполагать худшее и надеяться, что фактический результат не оправдает их самых страшных предсказаний, и в конечном итоге испытать облегчение от того, что, по крайней мере, всё было не так плохо, как могло бы быть.
Если подумать о ситуации в абстрактных терминах — это помогало взглянуть на неё так, словно речь шла о других людях, желательно из далёкого прошлого и давно умерших, — человек в положении Ника должен был высказаться сразу после того, что произошло в Королевском колледже. Обе девушки ответили бы ему в тот же миг, не успев развить ненужные подозрения о том, что он задумал. Что бы из этого ни вышло, хорошее или плохое, это можно было бы решить немедленно, и между ними царило бы всеобщее понимание.
То, что вышло у них, было всеобщим недопониманием. Каждая сторона делала предположения о другой, а затем действовала так, будто единственный способ избежать любых неприятностей состоял в том, чтобы полностью избегать друг друга. Последующие неприятности могли принять другую форму, но они всё так же оставались неприятностями. Этого, определённо, было не избежать.
Проблема Виннум Роке была тем, что убедило Ника разобраться с этой ситуацией. Это был решительный шаг, и сделал он его в одностороннем порядке. Он боялся их реакции, но это единственное, что ему грозило. Они не могли изменить его решение или сделать что-то иное, кроме как доложить о нём Архимагу. И они бы так не поступили, в этом он был уверен.
Когда он подошёл к столу, ни Симоль, ни Диззи не подняли глаза. Обе девушки ели и продолжали это делать так, словно было ужасно важно не упустить даже одну-единственную горошину.
Они знали, что он был здесь. Он стоял молча, ожидая какой-нибудь реакции. Они нарочно пытались заставить его чувствовать себя неловко, и они великолепно с этим справлялись.
— Симоль, — наконец сказал он.
Диззи подняла голову, холодный взгляд встретил его глаза, отсутствие эмоций на её лице было осознанным выбором, а не безразличием.