— Вообще-то существуют, — сказал Ник. — Только я не знал, что они появились так далеко на юге.
— Видите, он знает. Хорошо, что он был там, чтобы защитить вас.
— Да, очень повезло, — сказала Диззи. Она, вздрогнув, поправила свой пиджак.
Симоль постучала монетами по стойке и снова обратила внимание на Старого Мекки, который всё ещё ел.
— Уверен, что не передумаешь? Ты не поможешь трём потерявшимся ягнятам? Разве у тебя нет собственных детей?
Собравшиеся вздохнули.
Старый Мекки положил столовые приборы, — тарелка была наполовину полна, — и посмотрел на бармена.
— Я иду в нужник, а затем, как только я хорошенько просрусь, я поеду. Запиши еду на мой счёт. — Он повернулся и ушёл. Он выглядел расстроенным.
— Что? — спросила Симоль, оглянувшись и остановив взгляд на бармене.
— Вы, это, затронули немного больную тему. Не ту, что поможет вам уломать Старого Мекки.
— Нет? Почему нет?
— Ну, — сказал бармен, — я не из тех, кто сплетничает или лезет в дела других людей, но у бедняги Мекки, как у нас здесь говорят, жена — потаскуха. Грустно, грустно, грустно.
— Почему она потаскуха? — спросила Диззи ледяным тоном, из-за которого Ник захотел вмешаться и попросить завтрак.
— Это всё древняя история, — сказал бармен, наклонившись через стойку, — поэтому я уверен, что он не будет против, если я расскажу вам. Понимаете, ещё до того, как вы, ребята, родились, Старый Мекки был солдатом. Отправился сражаться по воле короля. Неплохой боец, наш Мекки. Получил тяжёлые ранения, чуть не умер, но жизнь в нём поддерживали, используя неведомо какое колдовство — вы ведь знаете, что армия использует волшебников? — и вернулся после долгих лет честной службы, чтобы обнаружить свою жену круглой, как гигантская тыква. Мы хорошо этим известны, — тыквами, я имею в виду.
— Ребёнок от другого мужчины? — спросила Диззи.
— Должно быть, не так ли? — спросил бармен. — Он ведь сражался на фронте. Грустно, грустно, грустно. Конечно, она настаивала совсем на другом. Сказала, что это его ребёнок, что она навестила его в полевом госпитале, когда услышала, что он был на пороге смерти. В последний раз, как она сказала. Вот как это случилось. Но он был не в состоянии сделать что-то подобное. И если бы был, то он бы помнил, не так ли?
— Что случилось с ребёнком? — спросила Диззи.
— Ах, ещё грустнее. Выкидыш, бедняжка. У неё никогда не было другого.
— И они до сих пор вместе? — спросила Симоль.
— Конечно, — сказал бармен. — Человек слова, наш Мекки. Если он сказал «в болезни и здравии», то это он и имел в виду. Не поворачивается спиной к обещанию, каким бы несчастным оно его ни делало.
— Она придерживалась своей истории? — спросил Ник.
— Всегда и с горечью, — сказал бармен.
— Тогда она, вероятно, не лгала, — сказал Ник.
— О, и как, по-вашему, она забеременела, когда он находился на смертном ложе в ста километрах от неё?
— Она думала, что он умирает, и пошла навестить его, — сказал Ник. — Должно быть, она боялась потерять его, вероятно потому, что это означало бы, что она останется ни с чем. Как у них с остальной семьёй? Могли бы они принять её и отдать ей то, что принадлежало ему?
— Нет, нет. Если честно, среди них нет ни единой щедрой души.
— Предположу, что в то время она была самым новым членом семьи, причём не горячо любимым. Ей нужен был ребёнок, чтобы возложить на них ответственность. Она пошла к нему и нашла способ, эээ, вызвать его страсть, даже если он не знал об этом. Такое возможно, если быть достаточно решительным, я думаю. — Мужчины вокруг него согласно зашумели. — Она, возможно, сделала это не из любви, может быть, из чистого эгоизма, но она не была неверна. Просто в отчаянии.
— Так, так, так, — сказал бармен. — Тому ещё учат вас в этой вашей школе.
Комната замолчала, когда через люк позади стойки проскользнули три тарелки с едой.
— Нам нужно идти сейчас, если вы собираетесь ехать, — сказал Старый Мекки, стоящий у входа. Его лицо больше не было несчастным, на нём было что-то другое. Что-то менее определённое. Он развернулся и ушёл.
Ник посмотрел на девушек, затем вскочил со стула и бросился за ним.
Поездка в школу прошла без приключений и тихо. Повозчик не говорил больше, чем редкие слова ободрения своей лошади.
Они сидели на опущенном заднем откидном борте и тряслись из-за ухабистой дороги вместе с остальным грузом.
— Не смотри так несчастно, — сказала Симоль. — Есть столько всего, чего можно с нетерпением ждать.
— Есть ли? — спросил Ник. Его взгляд переместился на Диззи, сидевшую по другую сторону от Симоль.