Гнев Диззи, казалось, был нацелен на конец истории. Лживый, как она утверждала. Ник мог понять, что она имела в виду. Сделка между этим магом и его ученицей была бы более привлекательной, если бы в конце концов он даровал ей полную автономию. Она стала бы полностью независимой от него, способной выбирать собственную судьбу. Получит ли человечество от демонов такой же щедрый прощальный дар? Похоже, они хотят, чтобы так оно и казалось.
На уроке Ник ещё до реакции Диззи знал, что история разозлит её. Поскольку эти слова выходили из его рта, столь же новые для него, как и для остальной части класса, он понимал, какое они вызовут у неё раздражение, пусть и не знал, о чём эта история. Тон слов был подобран таким образом, чтобы ускользнуть мимо почти всех, но зацепить её темперамент, как крюк, пронизывающий пасть разгневанной рыбы. Она, скорее всего, не оценила бы эту аналогию.
Что ему нужно было сделать, так это спросить Библиотекаршу. Он был уверен, что это она вложила историю ему в голову. У неё должна быть причина так поступить. И также у неё должна быть причина вернуться сюда, в школу, замаскировавшись под учителя.
Сейчас был обеденный перерыв, и его одноклассники, вероятно, поспешили в столовую, куда направлялся и он, пусть и понял это, только когда поднял глаза. Ноги несли его в нужном направлении, даже когда его разум был занят миллионами разных вопросов. Привычка и повторение были мощными инструментами обучения. Жаль, что он не мог использовать их, чтобы научиться чему-то более полезному, чем идти куда-то, не обращая на это внимания. Похоже, это единственное, в чём он в последнее время был хорош.
Даво, Фанни и Брилл уже сидели со своими подносами, когда Ник вошёл в столовую вместе с Хьютом, младшим братом Брилла. К тому времени, как Ник получил свой собственный обед и сел за стол, они почти закончили. Он поведал им сжатую версию того, что произошло на уроке Перивинкла, а Брилл вставлял небольшие комментарии, которые не добавляли информации, но подчёркивали особенно удивительные моменты, вроде вспышки Диззи.
— Как по мне, это счастливый конец, — сказал Фанни.
— Думаю, что ты сконцентрировал своё внимание на совершенно не той проблеме, — сказал Даво.
— Какой проблеме? — спросил Ник.
— Твоё увлечение, твоя потребность произвести впечатление на мисс Великую и Могучую. Не можем ли мы просто согласиться с тем, что то, что в первую очередь привлекло тебя в этой молодой леди, — и я не говорю, что у неё нет замечательных качеств, вроде отличного строения кости, — оно более чем перевешивается её негативными качествами? Она просто не движется в том же направлении, что и ты. Буду откровенен: это не сработает. Не сработает никоим образом, что стоило бы всех этих ударов и тычков, которые ты, кажется, бесконечно получаешь. Говоря начистоту, Ник, я не думаю, что ты нравишься ей так, как мальчик хочет нравиться девочке, и я не думаю, что когда-нибудь будешь.
Ник перестал есть и заметил, что догнал остальных с точки зрения наполненности тарелки. Все они остановились, чтобы послушать его изложение недавних событий, пока он спешил, взявшись на себя несколько задач одновременно. Был ли в этом его настоящий потенциал — уметь есть и говорить одновременно? Его мать будет в ужасе от отсутствия у него манер за столом.
— Я не понимаю, как что-то из того, что я только что сказал, связано с моими отношениями с Диззи.
— Это потому, что она твоя слепая точка, — сказал Брилл, возвращаясь к своей тарелке с отлично упорядоченной едой. Никто не мог разделять еду на группки так же аккуратно, как это делал Брилл. — Я не хочу преувеличивать, Ник, но мы же сейчас не на дебатах, так? Ты хочешь её и готов делать поблажки, чтобы заполучить её или, по крайней мере, держать её рядом с собой. Поблажки, которые ты не сделаешь ни для кого другого.
Ник чувствовал себя слегка раздражённым, но старался сохранять спокойствие. Дело не в том, что он не понимал их точку зрения, — с тех пор, как он прибыл в школу, она относилась к нему только как к источнику раздражения, но этого следовало ожидать. Он реагировал как мог. Он попал сюда, чтобы выяснить, есть ли какая-то надежда для них двоих, и когда стало очевидно, что нет, он отдалился и держался как можно дальше от неё. Это не его вина, что события сговорились, чтобы сблизить их.
Но он знал, что был неискренен. Даже когда он читал ту историю в классе, зная, что она вызовет её презрение, он был доволен. Он был столь же виноват в плохой атмосфере между ними, сколь и она. Ему нравился жар её гнева так близко от него. Казалось, что в конечном итоге он сможет протянуть руку и схватить её руку, и весь этот гнев рассеется, оставив после себя… что?