Легко ли было демону проникнуть в человеческую жизнь и затем исчезнуть, не оставив даже воспоминаний? Если они были настолько могущественны, зачем заморачиваться с уловками и интригами? Он до сих пор не мог понять их истинных намерений. Единственное, в чём он был уверен, — это то, что Высший Отец не был с ним правдив. Что бы ему на самом деле ни было нужно, это не было просто наблюдение за людьми во время игры.
Ему было интересно, где сейчас был демон, который маскировался под Хьюта. После возвращения из Либрариума он не обращал на это особого внимания, потому что казалось, что его ненадолго оставят в покое. Но теперь ему было любопытно узнать, где он, и у него как раз был идеальный способ выяснить это.
Ник отложил ручку и закрыл глаза. Он позволил своему разуму опустошиться, и он увидел мир под собой. Он слегка покачнулся, но остался на своём стуле — он мог почти обнаружить его присутствие под ним, хотя видел только поля и лес с высоты.
Он сосредоточился на школе и почувствовал приступ боли в виске. Ему до сих пор было больно приближаться к тому месту, где он сейчас находился. Чем ближе он подходил, чем больнее было. Он хотел бы найти способ обойти эту проблему, поскольку возможность наблюдать за его непосредственным окружением была полезна, особенно когда речь шла об избежании любых неожиданных атак Диззи.
Проблема с поиском демона заключалась в знании того, как его назвать. Он уже пытался получить на карте расположение всех демонов и ничего не получил. Когда он попытался сосредоточиться на Высшем Отце, снова ничего, даже с предположением, что он может быть в Либрариуме, где Ник говорил с ним. Возможно, его там больше не было. Или, может быть, он мог каким-то образом избегать обнаружения.
Демон-Хьют также мог оказаться способен на такое или быть сейчас в новом теле. До Хьюта он был профессором Веристотелем, а до этого — девушкой по имени Джуния. Он мог быть кем угодно.
Но Ник провёл с демоном много времени, когда тот жил в его голове. Пусть настоящее имя ему неизвестно, но связь между ними может привести его к его нынешнему местонахождению, он был совершенно в этом уверен. Он верил в это потому, что в те времена, когда он лениво изучал карту, его мысли иногда обращались к Диззи, и его тянуло в её спальню в общежитии, хотя он не называл её имени. Только внезапная боль от приближения к самому себе останавливала его до того, как он успевал добраться к ней.
Это было непреднамеренно, хотя и заманчиво, но это предполагало использование карты способом, выходящим за пределы сознательного обучения. Он мог подумать, как обойти это.
Ник сосредоточил своё внимание на демоне, на его присутствии, каким он знал его — голосе в его голове. Какую бы форму он сейчас ни принял, суть была той же самой. Где он сейчас был?
Если бы его мысли обратились к школе, это вызвало бы у него приступ боли, но это подтвердило бы, что демон где-то рядом. Но его направило не в школу. С высоты он бросился к столице, к Королевскому колледжу.
Он не хотел двигаться так быстро, но связь между ними была сильной, и карта точно знала, кого он хочет видеть.
Спуск к башням, через одно из окон, в комнату с богато украшенной мебелью и великолепными картинами на стенах. И Хьют, по-прежнему маленький мальчик, разговаривает с Архимагом.
Ник не слышал, о чём они говорят в другом конце длинной комнаты, но он мог просто подплыть ближе, как подслушивающий призрак. Но когда он приблизился, Архимаг посмотрел вверх, с замешательством уставившись прямо на него.
Ник, испуганный, открыл глаза. Архимаг действительно видел его или просто почувствовал его присутствие? В любом случае, ему стоит быть осторожнее. Демоны и маги были не лучшими целями для этой силы, если они могли чувствовать его наблюдение.
В любом случае он знал, где сейчас находится демон. Что означает разговор демона и Архимага? Они работают вместе?
— Ты в порядке? — спросил Даво. — Ты белый как простыня. Не как одна из простыней Фанни, конечно же. Они далеко не белые. Скорее пятнисто-серые.
— Я стираю простыни так же часто, как и ты, — сказал Фанни.
— Дело в количестве нитей, — сказал Даво. — Все, у которых меньше четырёхсот, — строго для дикарей.
— Вряд ли дикари беспокоятся о мягкости своего белья, — сказал Брилл.
— О чём я и говорю, — сказал Даво. — В любом случае, ты не чувствуешь слабость или что-то в этом роде, Ник? Вся это беготня может сделать твою кровь немного жидкой, если не быть осторожным.
— Верно, — сказал Брилл. — Из-за этого начинаешь бредить и воображать, что у людей есть братья и сёстры, которых на самом деле не существует.