- Каждый изнемогает на своем собственном пути.
- Да... - не очень вежливо согласился я, - но каждый сам выбирает свой путь. Думаю, что при выборе существует лишь один вариант.
- Во-первых, с чего это ты вдруг взял, что выбранное будет единственно верным решением? - Виктор Иванович прищурился от едкого дыма «Беломора», взял свободной рукой изумрудно-зловещую бутылку и, мгновение подумав, поставил ее обратно. - Во-вторых, - он покосился на Юрку, - обычно принято говорить о социально-общественной среде, и я уверен - это первооснова. Скажу проще: будь у мужика квартира, машина, любимая работа да добрая баба, он никогда бухать не будет. Человек бывает плохим или хорошим не по своей воле, а по стечению определенных обстоятельств, - как правило, после третьей рюмки Виктор Иванович погружался в философские размышления.
Юрка молчал и зло, нехорошо так, смотрел на стол. Это значит, что сегодня кому-то не поздоровится. Юркина злость будет искать выхода на темных улицах.
- Везде грязь, неустроенность, хамство, - Виктор Иванович взял бутылку, снова выдержал паузу, но на сей раз плеснул водку на дно стакана. Пил он очень давно и был отлично осведомлен о своей алкогольной мере: когда водка уже не улучшает состояние, а стремительно его разрушает. - И ничего нам уже не переделать, потому что мы сами не знаем, чего хотим.
- Квартиру, машину, бабу. Добрую... - ехидно подсказал я.
- Не юродствуй. И не придирайся к словам. Все намного сложнее.
- Конечно, сложнее, Виктор Иванович, - я начал злиться, не понимая как выразить словами, почему кругом так много пьяниц. Пил бессребренник-бомж, которого окоченевшего нашли рано утром под забором поликлиники, и пьет миллиардер арабский шейх, пьет Паша-летчик, у которого едва ли дружат два десятка слов, и пил поэт-гений Владимир Высоцкий. Что их объединяет? Да они просто люди со своими печалями и радостями, но почему они пытались и пытаются найти утешение или ликование на дне стакана? Этого я никак понять не мог. - Но какая-то же истина есть? Или система ...- похоже, я совсем запутался. Я был молод и глуп, чтобы понимать происходящее, но ощутил состояние вечного карнавала, который не прекращался в нашей суетливой жизни ни на один день.
- Истина, система, - Виктор Иванович передразнил мою интонацию. И уже более дружелюбно сказал: - Когда хоть немножко познаешь самого себя - подрастешь то есть, тогда можно будет поговорить и об истине, - улыбнулся отставной офицер. - Знаешь, почему люди с ума сходят? - не дождавшись ответа, Виктор Иванович опрокинул содержимое стакана в рот, сморщился, понюхал хлеб, и вновь его указательный палец решительно устремился вверх.
Юрка, забыв недавнюю обиду, подпёр ладонью подбородок, его подобревшее веснушчатое лицо сосредоточилось в предвкушении интересного «расклада».
- Бог нам дал доступные, важные и понятные всем позиции. Пашня, хлеб, семья, война, смерть, - вдумчивым замедленным движением Виктор Иванович поставил пустой стакан рядом с невостребованной закуской. - Живи, радуйся, наслаждайся работой, люби женщину и детей, побеждай врагов своих и чинно иди к Всевышнему на доклад. А мы пытаемся вторгнуться в недоступное нам, напрягаем свой слабый, не рассчитанный на такие нагрузки мозг. Истина, система, - маркёр снова добродушно улыбнулся, давая понять, что говорит он это беззлобно, - бесконечность, четвертое измерение и прочее, прочее... Не надо это нам. Будь проще, естественней. Жизнь гораздо примитивнее, чем принято думать.
- И правда, когда я представляю бесконечность, то у меня голова начинает болеть, - сказал Юрка. Даже его заинтересовала эта тема.
- А ты не думай об этом. Думай о вине, - Виктор Иванович рассмеялся и лукаво посмотрел на меня. Он по-детски блеснул глазами, и лишь в паутинках морщин возле них чувствовалась тяжесть прожитых лет. - Важнейшим из искусств, Юра, является похмелье и способы выхода из него. Запомни это на всю жизнь.