Чомга неохотно и формально исполнил роль соглядатая и представление закончилось.
- А где же Нинель, дядя Саша? - спросил Червонец.
- Я что, за ней бегать должен? - заплетающимся языком ответил кочегар. - Может, вам ее сюда еще привести? Мы так не договаривались. Смотреть - пожалуйста, - дядя Саша пьяно развел руками. - А остальное, уж извините - нет, - и он доходчивыми словами провел границу между желанием и наслаждением.
Я взглянул на стол. Бутылка оказалась пустой. Пока мы были заняты эротическим шоу, наш искуситель допил портвейн. Со второй попытки дяде Саше удалось подняться со стула. На нетвердых ногах он подошел к стене и попытался вставить деревяшку в отверстие.
- Давай сюда, эротоман гребанный, - Червонец взял у него заглушку и ударом ладони вогнал ее в перегородку. Еще раз взглянув на кочегара, добавил: - Тетю Любу нужно звать, а то он сейчас заснет.
Обогащенные противоречивыми впечатлениями о прекрасной половине человечества мы вышли на улицу. На душе было скверно. Срывающийся с неба холодный колючий дождь настроения не улучшал. Подняв воротники, мы спешили по домам.
И вдруг я увидел Лену. Прикрывшись зонтиком, она шла по противоположной стороне улицы. Не раздумывая, я бросился через дорогу. Выглядела она скромно и даже застенчиво, и ничего не выдавало того, что пятнадцать минут назад девушка была без одежды. Я смотрел в ее лицо, и оно своей чистотой и почти детской трогательностью закрывало пыльную котельную, где, созерцая стареющих усталых женщин, мы помышляли увидеть в них нечто распутно-пошлое и вульгарное. Мне стало невероятно стыдно оттого, что каждый из нас посмел вторгнуться в пространство, куда пускают только по разрешению. Я хотел что-то сказать, но к своему удивлению услышал лишь собственное мычание.
- Что с тобой? - улыбнулась Лена. В ее васильковых глазах озорно засияло доселе незнакомое мне лукавство.
- Нет, ничего, - ответил я, смутившись, словно она могла обо всём догадаться. Мне вдруг захотелось сказать ей что-нибудь приятное, нежное. Прикоснуться ладонью к ее лицу или плечу.
- И всё-таки с тобой что-то происходит, - Лена слабым жестом отстранила мою руку. - Ты придешь сегодня вечером?
- Приду, - я перебежал улицу, вернувшись к своим друзьям, и крикнул: - Обязательно приду!
XI
Я напряженно смотрел в экран телевизора. Симфонический оркестр исполнял «Майскую ночь» Римского-Корсакова. Я силился увидеть в лицах слушателей скуку, раздражение, нетерпение (скорее бы закончилось), усталость, не находил ничего подобного и не мог понять, что они находят в этой тягомотине? Такую музыку мы не любили, да и никто из наших знакомых ее тоже не понимал. Вот «сплины», Кипелов или Земфира, наконец! Здесь нам было все понятно - отражение действительности, доступная философия, торжество эмоций: выражение любви, страсти, глубина страдания. Эти песни любили, а главное, понимали все мои друзья. Еще бы! Ну кто не поймет «Разбежавшись, брошусь со скалы... » «Короля и Шута»?! Нет, я понимаю, что музыка одна, только выражена она разными средствами. Есть великая, могучая, истинная, не зря именуемая классической. Музыка, не позволяющая вершить зло, музыка добра, любви, мудрости, ума и духа.
Другая разновидность музыки - рок. Именно она - близкая, доступная своей незамысловатостью, позволила нам впервые познать музыку вообще, как вид искусства. Для нас она была более декоративная, чувственная, эмоциональная. Это блюзы «Би-2», когда на школьной вечеринке я танцевал с девушкой под их «Мой рок-н-ролл», и мы оба едва дышали - ведь это был мой первый - и, пожалуй, ее тоже - медленный танец. И это трепетное чувство я буду помнить всю жизнь. Ну, как мне не любить «Би-2»?! Мы танцевали под музыку «Агаты Кристи», веселые и беззаботные. Танцевали и смеялись, шутливо толкая друг друга, не обращая внимания на депрессивный оттенок их песен. Как же мне не любить «Агату Кристи»?!
Скоро надо идти на тренировку, а я все еще сидел у телевизора, слегка убаюканный Римским-Корсаковым, и размышлял. Каждый человек, наверное, находит свою музыку, понимает ее язык, предназначенный именно ему, он слышит знакомую интонацию и радуется, как ребенок, или грустит. Я легко поднялся с дивана, оделся и вышел из дома. Постепенно мои мысли от музыки потекли в несколько ином направлении. Почему один человек делает добро, а другой - зло? Ведь они оба одинаково впитывают в себя добро, грусть, радость, надежду, мучение. Глубина страдания, страха, злости позволяет человеку совершить тот или иной поступок. Кому героический, а кому преступный. Поступок решительный, все объясняющий, все прощающий. Поступок - как первопричину явления. Подсознание, которое калейдоскопом крутит нашу жизнь с ее впечатлениями, реакцией окружающих, опять же поступками. Замкнутый круг. Поглощай зло из других и отдавай излишек им же. Или добро, например. Что легче, что удобней. Что ближе. Я уже подходил к спортзалу и завершил мои мысленные рассуждения приятным выводом: как это я, такой еще молодой, а уже столько всего понимаю и знаю...