- Видать беглые, временный приют себе делали. Ты не особенно там лазай, - Александр Григорьевич настороженно осмотрелся по сторонам. - Тут невдалеке находится зона, - он ткнул рукою в противоположный берег реки.
- Какая зона? - не понял я.
- Какая, какая, - буркнул отчим. - Зэки ... - он сплюнул в воду. - Заключенные, понимаешь?
- Понимаю, только там, по-моему, уже с год никто не живет. Одежда даже истлела, - ответил я с почтительным страхом, не подозревая, что через несколько лет и сам окажусь заключенным.
Вода в реке от нависших над ней деревьев казалась зеленой. Она таинственно отражала утреннее чистое небо. Текла речка едва заметно; это было видно по плывущим по ней сухим листочкам. Иногда всплескивалась крупная рыба. Отчим заметно оживлялся, кидал в то место прикормку и забрасывал снасть. Но большая рыба ловилась весьма редко. Однако надо отметить, что Александр Григорьевич был неплохим рыболовом, и мы редко возвращались домой без улова. Он вытряхивал из садка рыбу - подлещиков, красноперку, карпа, окуней - и устало-радостным взглядом, вопрошая, смотрел на маму.
- Ну как?
- Ой, какие вы молодцы! - искренне радовалась она, осторожно перебирая улов.
Уху отчим всегда варил сам. «Мужское дело», - говорил он в пространство и, насвистывая, шел на кухню чистить рыбу. Но собственноручно приготовленные рыбные блюда Александр Григорьевич никогда не ел. На мамино предложение - «такая вкуснятина, хоть попробуй» - он упрямо крутил головой и отодвигал тарелку с ухой или жареными карасями, оправдывая свою сдержанность рыбацким суеверием.
- Клевать в следующий раз не будет, - судорожно сглатывая слюну, говорил отчим.
Хотя отсутствием аппетита он явно не страдал. Пищу Александр Григорьевич поглощал азартно, с некой даже злобой, словно видел в ней своего заклятого врага. С завидной сосредоточенностью, с громким хрустом вгрызался он в луковицу, яблоко или огурец, не давая им никакого шанса уцелеть, и орошал сотрапезников брызгами уничтожаемого овоща. Вареную курицу отчим разрывал с плохо скрываемой яростью, очевидно предполагая, что убиенная птица может принести ему вред.
Во время еды он громко чавкал, на что мама не раз делала Александру Григорьевичу осторожно-тактичные замечания. Он застывал в секундном замешательстве и клал потребляемый продукт на тарелку.
- Ну, Вера, ей Богу! - интонация его голоса едва ли была спокойной. - Ведь так острее чувствуется вкус и аромат блюда, - Александр Григорьевич снова нанизывал кусок мяса на вилку. - И желудочный сок обильнее выделяется, - охотно пояснял он.
Рот во время еды отчим открывал несколько раньше, чем до него доходила ложка или вилка; это было и смешно, и неприятно одновременно.
Странное дело - в дни рыбалки Александр Григорьевич ко мне не придирался, не делал ненужных замечаний и относился, кажется, даже с симпатией. Но уже на следующее утро всё начиналось по-прежнему.
- Ты постель вначале заправь, а потом уже иди умываться, - он останавливал меня на пути в ванную. Последовательность утренних гигиенических манипуляций казалась ему невероятно важной. Я всё делал, как он велел и, порой, чисто формально позавтракав, старался поскорее уйти на занятия.
ХIV
В середине лета, в самый разгар рыбацкого сезона у отчима сломался мотоцикл. Причем, достаточно серьезно. Александр Григорьевич несколько раз пытался его починить, но безрезультатно. Многочисленных автосервисов в то время не было. Тихая страсть оказалась неудовлетворенной. Отчим стал еще более раздражительным и придирчивым. Как-то он достал из кладовки надувную резиновую лодку и собрался идти на озеро, которое едва ли годилось для рыбалки. Водоем почти весь зарос камышом и осокой, а на мелководных чистых местах резвилась ребятня.
Александр Григорьевич предложил мне составить компанию. Я согласился, но высказал сомнение по поводу выбранного места.
- Ничего страшного, мы выйдем пораньше, когда на водоеме никого еще не будет, и, думаю, сможем найти подходящий участок. - Было заметно, что настроение отчима значительно улучшилось.
Ранним утром озеро становилось неузнаваемым. Предрассветный сумрак скрадывал знакомые места и их детали: развесистые ракиты у берега, привязанные к ним лодки, заросли камыша.
Автомобильным насосом Александр Григорьевич накачал резиновую лодку, мы погрузили в нее нехитрый наш рыбацкий скарб, сели сами и, оттолкнувшись от берега, медленно поплыли к середине озера. Лавируя между густыми водорослями, отчим, наконец, выбрал небольшую прогалину, куда можно было забросить удочки.