Мама усмехнулась. Уж она-то знала не понаслышке, что это действительно было так. Отца не раз останавливала милиция, задирались гопники, обзывая необычным человеком, начальство на работе решительно рекомендовало подстричься. Но сколько я помню отца, он выдерживал все нападки - папа никогда не носил короткую стрижку.
- Наконец зазвучали первые аккорды «Breathe in the Air». - (Отец знал все композиции любимых групп). - Публика взревела от восторга, влившись в единый рокот представления. В темноте зала вспыхнули тысячи зажигалок. О! Это было грандиозное шоу! У меня по коже «побежали мурашки», - на несколько секунд папа замолк, погружаясь в атмосферу концерта до самозабвения. - Вдруг над головами зрителей, словно из ниоткуда, возник резиновый, наполненный воздухом, исполинских размеров розовый слон - символ группы. Он опустился над первыми рядами и, покружив над ними, неожиданно, как и появился, исчез.
Расположенный в глубине сцены огромный круглый экран в десятки раз увеличивал лица музыкантов и демонстрировал клипы на некоторые песни. Но, пожалуй, самое большое впечатление на публику произвели композиции из альбома «Стена» Эх! А какие у Pink Floyd были чернокожие бэк-вокалистки! - Отец в нестертом годами восхищении покачал головой и снова потянулся за сигаретой.
- Это еще кто такие? - оторвавшись от телевизора, спросила мама. Любое папино упоминание о женщинах пробуждало в ней отнюдь не праздное любопытство.
- Девушки на подпевках, - пояснил отец. - Уважающая себя рок-группа не использует таких дополнений, но это же были Pink Floyd! - не найдя слов для подходящих эпитетов, папа прищелкнул языком, что означало лучшую похвалу музыкантам.
Змеевидная ментоловая струйка дыма неспешно уплывала к потолку.
- После концерта мы вышли притихшими и опустошенными: все наши эмоции остались в «Олимпийском», - отец надолго замолчал, в очередной раз не желая расставаться со своими кумирами. Мы зашли в какой-то бар пропустить по бокалу-другому пива.
«И себя считаю городским теперь я...», - из музыкального центра звучал голос какого-то доморощенного певца.
- Мудак, - коротко прокомментировал его стенания кто-то из моих московских приятелей. В тот момент разница между Pink Floyd и любым другим исполнителем, тем более, таким посредственным - являлась для нас колоссальной, - словно оправдывая очевидную грубость своего товарища, сказал отец.
XVIII
Я стал замечать, что в последнее время отец сильно изменился - похудел, осунулся. Вдруг стала заметна привычка в несвойственной ему усталости хмурить лицо и прищуривать глаза, отчего морщины становились глубже и значительнее. Он чаще, чем обычно, садился в кресло и, неловко протягивая руку, брал из книжного шкафа томик Набокова. Раскрывал книгу, но взгляд его устремлялся в раскрытое окно, надолго там застывая. Беззаботно чирикали воробьи, проезжая невдалеке, гремели трамваи. И пахла недавно распустившаяся сирень. Я был слишком мал и глуп, чтобы понимать выстроенную отцом схему его существования, но запомнил состояние вечного, не прекращающегося ни на день карнавала, в котором пребывал папа. Решения он принимал по несколько раз в день, и не особенно расстраивался, если окончательный выбор оказывался не самым удачным. Его небрежная и искренняя незаинтересованность в успехе всегда поражала маму. «Завтра тоже будет день», - оправдывался отец. Работал он декоратором в городских художественных мастерских, что тоже откладывало отпечаток на его бытие. Несмотря на безусловную безвредность, эту работу едва ли можно назвать созидательной. Вокруг его жизни, в первую очередь профессиональной, безостановочно ворошились какие-то нелепые, порой непредсказуемые события. Слегка подвыпившие друзья, довольно частые - на день-два - сомнительные командировки, постоянные шашни с женщинами, казалось, должны были превратить мамину жизнь в сущий кошмар. Она в полной мере испытала на себе все «радости» семейной жизни. В первое время, если отец не ночевал дома, мама, ни на минуту не сомкнув глаз, обзванивала папиных друзей, травмпункты, отделения милиции, морги, но затем поняла бессмысленность этого занятия. Утром, артистично размахивая руками, отец рассказывал маме не очень убедительную версию своего ночного отсутствия. Он, как правило, возвращался домой перед выходом на работу (чтобы не оставалось времени на лишние вопросы). Выглядел усталым, весьма потрепанным и очень виноватым.