- Вроде бы некуда, - Червонец неопределенно пожал плечами.
- А у тебя, Василий? - маркер перевел взгляд на меня.
Я перебрал в памяти всех моих друзей. Скорее всего, не к кому. Вдруг неожиданно вспомнил Аслана, с которым познакомился на спортивных сборах. Он же приглашал меня в гости. Вот такая возможность и представилась.
- У меня знакомый в Майкопе есть, - сказал я.
- Кто такой? - поинтересовался Виктор Иванович.
Я вкратце рассказал ему об Аслане. Маркер одобрительно кивнул - место возможного временного прибежища ему понравилась, и он сказал, чтобы мы с Червонцем завтра же отправлялись в Адыгею.
- Только созвонитесь, прежде чем ехать, - предупредил меня Виктор Иванович. - Телефон Аслана у тебя есть?
Не знаю, чем мотивировал предполагаемое месячное отсутствие Сергей, но своей маме я сказал, что уезжаю в спортивный лагерь.
В тот же день я позвонил Аслану в Майкоп. Его мать ответила, что сына в городе нет - он на лето уехал в аул Понежукай в гости к дедушке. «Тем лучше», - подумал я. - «Значит, сразу попадем на место. Будет Аслану сюрприз». Приветливая женщина пояснила, что дедушку зовут Хазретом, и в ауле его все знают, так что мы легко найдем его дом.
Вечером я пошел попрощаться с Леной. Она вышла из дома и вопросительно заглянула мне в глаза. Надо сказать, что моя подруга общительностью не отличалась. Как, впрочем, и я. Мы могли, не проронив ни слова, часами прогуливаться по улицам или молча сидеть в кинотеатре. Понимаю, что просмотр фильмов не предусматривал бурных зрительских бесед, но мы были уникальны в своей кажущейся немоте: ни усмешки, ни тихой реплики, ни вздоха. Скорее всего, мы с Леной не подходили друг другу, но кто думает об этом в шестнадцать и, тем более, в четырнадцать лет? Иного мнения придерживалась мама Лены, называя нас идеальной парой. Тетя Алла - именно так звали эту женщину - была огромна, как шифоньер, много смеялась и работала сортировщицей на фабрике «Пух-перо». Что-либо возражать Лениной маме мне даже не приходило в голову. Может, ей было виднее. Меня она величала зятьком, отчего я очень смущался. Я не задумывался, чем же были обозначены наши встречи с Леной. Конечно, мне было приятно, что рядом со мной находится такая красивая девушка. Но не более того. Темы наших разговоров не простирались дальше спорта (девушка занималась гандболом) или незначительных школьно-уличных событий. Иногда присутствие Лены даже тяготило меня. И, тем не менее, она мне нравилась. Необыкновенно даже нравилась. Я постоянно искал встреч с девушкой и находил их ... чтобы каждый из нас замкнулся в себе и мы молча бродили по улицам. Но стоило мне прийти домой после свидания и лечь в постель, как мои юношеские фантазии становились невероятно смелыми. Однако воплотить их в жизнь я не спешил. Это противоречие не особо угнетало меня: насколько я знал, ни один из моих друзей еще не приступал к выполнению главного жизненного долга.
- Слушай, я завтра рано утром уезжаю в спортивный лагерь, - я ладонью слегка прикоснулся к плечу Лены.
- Надолго? - в ее вопросе с трудом улавливалась печальная интонация.
- На месяц. В конце августа должен вернуться.
Девушка понимающе кивнула.
Вечернюю тишину нарушил звук приближающейся машины. Черная «двадцатьчетверка», недовольно фыркнув, остановилась недалеко от нас.
- Скорее заходи во двор, - Лена дернула меня за рукав рубашки. - Это мой сосед-милиционер, которого ты ударил.
Я стоял на месте, ибо не видел никакого смысла прятаться от этого человека. Поравнявшись с нами, подполковник улыбнулся.
- Добрый вечер, ребята.
- Здравствуйте, Анатолий Петрович, - после некоторой паузы ответила Лена.
Когда милиционер зашел в свой дом, она вопросительно посмотрела на меня.
- Вот видишь, ничего страшного, - я пожал плечами. - Твой сосед не узнал меня. Видимо, в тот вечер он был сильно пьян.
Мне не хотелась, чтобы Лена знала последствия этого происшествия.
24-27 главы
XXIV
- Глупые мальчишки... - маркёр сокрушенно качал головой. - Хотя какие они уже мальчишки? - Виктор Иванович закрыл бильярдную и неспешно побрел домой через скверик. В однокомнатной коммунальной квартирке его никто не ждал. После того как несколько лет назад он развелся с женой, маркёр предпочитал крайнюю форму свободы - одиночество. «У меня нет ни жены, ни детей, ни настоящих друзей; не потому ли жизнь преподносит мне одни удовольствия»? - любил повторять отставной капитан. Но едва ли он мог считать себя счастливым человеком. Выверенно-педантичный образ жизни холостяка не приносил видимых неудобств бывшему вояке, но для полного счастья этого было ничтожно мало.