Все, кроме меня, выпили и снова задымили сигаретами. После нескольких затяжек взгляд Паши сфокусировался за пределами трех измерений и, прислонившись к дверце машины, он впал в глубокую медитацию. Его монотонное сопение вскоре трансформировалось в оглушительный храп больного алкоголизмом сорокалетнего мужчины.
Костя, прищурившись от едкого дыма пролетарской «Примы», взглянул на часы.
- Ну что, голуби, ныряйте на полку, а я пока этого ..., - Костя безуспешно подбирал соответствующее определение Паше-летчику, но так и не смог его найти, - домой отволоку.
Сейчас в этом мире Паша для Кости был настолько несущественной величиной, что ни одно приличное слово ему было не впору. Я уже давно понял, что в обществе пьяниц редко найдешь добрую душу: чем больше выпито, тем больше злобы.
- У меня, Константин, это лучше получится, - я открыл дверцу и, придерживая Пашу за куртку, опустил его на землю. Он вдруг очнулся и, поднявшись на нетвердых ногах, попытался идти сам. Но Паша-летчик был пьян настолько круто, что постоянно находился на грани падения. Когда его влекло к какому-нибудь участку, на который он должен был свалиться, Паша быстро начинал ходить по кругу, инстинктивно используя эффект центробежного движения, не дающий ему упасть. Глаза его то бессильно закатывались в алкогольной муке, то выкатывались снова, но не смотрели по сторонам, а в одной точке равнодушно-бессмысленно разглядывали что-то очень существенное. Но его усилий хватило ненадолго - через минуту-другую Паша снопом рухнул на мокрую землю.
- Пока, - я махнул водителю на прощанье рукой и, взвалив безжизненное тело соседа себе на плечи, медленно двинулся к его дому.
- Как знаешь, спортсмен, - уже вдогонку обиженно-удивленным тоном сказал водитель. - Строит из себя непонятно кого... - донеслось до меня его бурчание.
Едва живая, ноша моя сопела, кряхтела и безуспешно пыталась что-то сказать, исторгая из себя лишь нечленораздельные звуки. Обходя многочисленные лужи, я уже с трудом переставлял ноги, когда Паша довольно твердо, насколько это было возможно в его состояния, произнес:
- Пришлиии...
Коим образом он отреагировал на свою территорию, трезвому человеку никогда не понять. Можно лишь предположить, что, видимо, сработал внутренний голос, откликнувшийся на многолетний опыт подобной доставки домой.
Я сбросил крючок с покосившейся калитки, прислонил хозяина к стене и постучал в окно, за которым теплилось убогое существование семьи пьяницы. Через несколько секунд в доме полыхнула включенная лампочка. Чтобы избежать традиционных вопросов, я немедленно ретировался со двора.
- Опять где-то нажрался, собака, - с привычно-возмущенной интонацией в голосе, запричитала его жена. - А где же тот паразит, что напоил тебя? - она, вероятно, услышала шум моих удаляющихся шагов. - Чтоб ты провалился, басурман, - проклятия несчастной женщины еще долго звучали в тишине моросящей ночи.
Засунув руки в карманы куртки и поеживаясь от холода, я спешил в тепло дома. Заблудившиеся мечты о позднем ужине с возросшей настойчивостью вернулись в мое сознание. Вдруг на лавочке возле чьего-то дома, в скудном свете уличного фонаря, я увидел закутавшуюся в плащ, сгорбленную фигуру. Из-за поднятого воротника знакомо сверкнули ярко-рыжие волосы.
- Эй, что ты здесь делаешь? - я тронул девушку за плечо.
С пьяной медлительностью она подняла голову.
- Сижу... - На меня взглянули затянутые хмельной поволокой глаза.
- Так домой надо ехать.
- Куда, в Новороссийск?
- Ты что, живешь в Новороссийске?
- Ну... - она удрученно хмыкнула. - Твой сосед пригласил меня прокатиться в Краснодар, - девушка достала из пачки сигарету и похлопала себя по карманам. - Дай спичку.
- Не курю. - Я в подтверждение сказанному стукнул ладонью по куртке. - Ну и что?
- Что-что... Сказал завтра домой отвезет, а сам, сволочь, из машины выгнал.
Понятно... История, с завидной регулярностью повторяющаяся в порочной биографии дальнобойщика.
Пронзительный ветер настойчиво трепал блестящие мокрые ветки с остатками листьев, которые время от времени, бесшумно кружась, падали в промозглую хлябь. Фонарь, отвратительно скрипя, раскачивался на столбе, причудливо меняя освещение.
Она снова взглянула на меня. Казалось, она смотрела прямо внутрь и видела то, о чём я и представления не имел. Для заурядной уличной девушки, к тому же пьяной, у нее был слишком проницательный взгляд.