Я молчал.
– Ну что теперь из-за этого на пары не ходить?! – злился Лёшка. – Хочешь, чтобы тебя отчислили? Совсем с ума сошёл? А мать?
Я тяжело вздохнул.
Одним дождливым утром Лёшка вытянул меня из постели и чудом уговорил взять рассказы и пойти в другое издательство. Я согласился, хотя и не видел смысла, считал себя бездарным и ничтожным человеком.
В издательстве нас ждала неудача, даже не приняли. Тогда мы пошли в другое, потратили почти все деньги на метро, но ни в одном не согласились напечатать мои рассказ.
***
Прошло три года. Институт я закончил с отличием, продолжил писать для себя и в студенческую газету, участвовал в конкурсах, но публикаций в сборниках так и не было. Не брали. Каждое лето я проходил практику в издательстве, там меня уже знали, но публиковать почему-то так и не стали, хотя я был образцовым работником.
После наших с Лёшкой неудач я впал в депрессию, даже начал курить. Бродил по паркам, зависал в непонятных компаниях, к матери перестал приезжать. Как-то раз пропал на неделю, проснулся в какой-то квартире, даже не помню, как там очутился, посмотрел в окно и почувствовал тоску. На кухне столкнулся с Леной, она курила в форточку и грустно смотрела вдаль.
– Коль, мой тебе совет: иди в общагу и садись писать. Завязывай со всем этим. Ты другой, тебе творить надо.
Я замер и посмотрел на её худощавую фигуру: тонкие руки и вечно печальные, но такие красивые глаза.
– Давай! – вдруг крикнула девушка.
На миг она показалась мне ненастоящей, но я отчаянно ощущал некую связь с ней. Мы часто встречались взглядом в столовой, попадали на квартирники и ехали в одном вагоне метро. Прошло много лет, а я до сих пор не могу понять, любил ли я её. Обычно мне как-то не везло в любви, поэтому я старался ни к кому не привязываться, но в глубине души к ней очень хотелось привязаться.
– А ты? – снова, как в тот раз, спросил я.
– Я тоже другая, сейчас мне хорошо здесь, а завтра – увидим.
Я подошёл к ней, нежно провёл по чёрным волосам и посмотрел в её глаза. Лена выбросила недокуренную сигарету и неожиданно обняла меня. В тот момент я почувствовал, как в моей душе зашумели океаны. Лена казалась мне такой хрупкой, холодной, чужой и в то же время самой родной. Я гладил её по спине и не знал что сказать. Моя неуверенность всегда подводила.
Неожиданно Лена отстранилась и взглянула в моё лицо.
– Не слушай их. Твоё призвание – писать. Это твоя жизнь, твой воздух. Без этого ты умрёшь, слышишь?
Сказав это, она вновь приблизилась ко мне. Бледнолицая, с острыми и сильно выступающими скулами, тонкими розоватыми губами, точёным носом и маленькой родинкой на щеке – она бы точно проиграла конкурс красоты, но только если бы меня не было в жюри. Я не знал о ней практически ничего, но тот огонёк, который теплился глубоко в ней разгорался сильнее и сильнее, растапливая внешний лёд, и почти касался моего сердца. Лена провела рукой по моей щеке и неожиданно поцеловала. Я стоял как дурак, не понимая, что происходит, мысленно представлял нас в одной из своих выдуманных историй. Она первая отстранилась от меня и вновь посмотрела выразительным взглядом в мои глаза.
– А теперь иди, – твёрдо сказала она.
Я неловко кивнул, нежно провёл по её тонкой руке, собрал вещи и молча ушёл. По дороге в общежитие я мысленно возвращался в ту минуту, когда она меня поцеловала. В голове вертелось одно имя – Лена. Кажется, я был влюблён, а может быть, моя творческая фантазия, как обычно, слишком ярко реагировала на происходящее вокруг.
Когда я зашёл в нашу комнату, то увидел бледного Лёшку, полностью укрытого одеялом. Он громко кашлял и чихал.
– Простыл?
– Тебя дурака искал. Думал, что прибили уже где-то, – с трудом произнёс он и вновь закашлял.
– Я сейчас за лекарствами сбегаю! – воскликнул я и набросил куртку на плечи.
На улице всю неделю лил дождь как из ведра. Я и сам вымок до нитки, но когда бежал в аптеку, то не видел ничего, кроме больного друга, который простыл из-за меня. Было совестно и стыдно. С тех пор я не пропадал.
Лёшка болел две недели, приходилось даже скорую помощь вызывать. Я съездил домой, привёз мёд, варенье, которое мне передала тётя Зина – мама Лёшки. Я ненавидел себя за то, что Лёшка заболел, и чувствовал себя глупцом. Что я творю? Ну не опубликовали сейчас, значит, ещё не время. Буду работать дальше и набираться опыта.
Лёшку мы вылечили, даже Саша участвовал в этом процессе: грел воду, чтобы попарить ноги, заваривал чай и бегал в аптеку.
После этого случая я снова стал писать. Лёшка не злился, был рад, что я снова вернулся во всех смыслах этого слова. Но несмотря на это, я больше не хотел стать писателем, как будто что-то сломалось внутри меня и я потерял веру. Но писать всё-таки не бросил.