Однажды с этапом из Харькова прибыл к нам в Ерцево небольшого роста молодой украинец Василий Хирный. Он, как оказалось, обладал замечательным — говорю без преувеличения — баритоном. Вася Хирный стал непременным участником всех наших концертов. Многие заключенные нашего лагпункта и нередко разные начальники специально приходили на наши репетиции, чтобы послушать Хирного. Василий не был профессиональным музыкантом, но где-то явно учился пению. Он хорошо разбирался в партитурах опер. Репертуар его был разнообразен. Он с одинаковым успехом исполнял оперные арии, народные и современные массовые песни. И нам стоило больших трудов отстоять его от притязаний культбригады.
Отдельно надо сказать о наших музыкантах. И, прежде всего, о двух выдающихся композиторах и пианистах — Геннадии Бузаеве и Борисе Магалифе. С каждым из них, пока он был жив, я поддерживал самые теплые отношения. Мы постоянно переписывались. Бузаев и Магалиф не раз приезжали в Ленинград. Я съездил в гости к Бузаеву в Волгоград. Каждый из них прожил после заключения долгую музыкально-педагогическую и композиторскую жизнь. Бузаев в Волгограде, Магалиф в Белоруссии. В лагере оба работали учетчиками. Бузаев в подсобных сапожно-пошивочных мастерских. Магалиф в какой-то из лесозаводских бригад. Оба они прекрасно аккомпанировали концертным номерам и солистам, выступали с отдельными фортепианными номерами и сочиняли отличную музыку. В основном на слова песен, сочиненных для нашего концертного репертуара. В том числе и автором этих строк.
Весной 1953 года на наш лагпункт был назначен новый начальник КВЧ (Культурно-воспитательной части). Им оказалась женщина — жена начальника Особого отдела Каргопольлага полковника Носова — капитан внутренней службы Александра Семеновна Носова. Ничего хорошего от такого назначения никто из заключенных не ждал. Думали, что под ее началом культурная жизнь в лагере замрет. Все понимали, что ее супруг является главным блюстителем политического, а значит, и культурно-воспитательного режима в лагере, начальником всего оперсостава и, соответственно, всех стукачей на всех лагпунктах и во всех подразделениях.
По своей должностной силе начальник Особого отдела стоял даже выше всемогущего Коробицина, поскольку мог и даже был обязан доносить на него в Москву, в случае если бы тот дал на это повод. Ну, а в том, что жена будет капать на ухо своему начальнику-мужу обо всем, что покажется ей на лагпункте неладным, — в этом сомневаться не приходилось.
К счастью, эти опасения оказались напрасными. Вскоре после своего назначения Александра Семеновна Носова превратилась в «Маму Сашу». За глаза мы ее иначе обычно и не называли, хотя официальным обращением, естественно, оставалось — «гражданин капитан».
Ко времени появления на нашем лагпункте Александре Семеновне было лет тридцать пять. Ходила она всегда в форме: синий берет или армейская ушанка с красной звездочкой, шинель с синими петлицам. Под шинелью — гимнастерка и синяя юбка. На ногах — зимой аккуратные валеночки, в теплое время — туфельки на высоких каблуках. У нее были длинные черные волосы, собранные на затылке, и карие глаза. На ее лице обычно сохранялась доброжелательная улыбка.
До замужества и поступления на службу в МВД Александра Семеновна была у себя на родине, в Нижнем Новгороде, преподавателем химии в школе. И в ней, видимо, многое оставалось от педагога, хорошо относившегося к своим воспитуемым.
Говорю так потому, что Мама Саша привнесла много доброго в нашу недобрую подневольную жизнь.