Быстро мчались они, и вот Эльда уже может различить целый сонм маленьких ангелочков, a впереди лучезарную фигуру шестикрылого Херувима. Малютки витают вокруг снежной вершины, a Херувим спускается к Эльде и, осенив ее своими крыльями, говорит:
— Дитя, чего ищешь ты на этой выси, куда еще не достигала нога смертного?
И, склонившись перед ним, Эльда вылила ему всю свою наболевшую душу, все ужасы и злодейства, какие творил её отец.
Херувим слушал рассказ ребенка, и тихое страдание разлилось по его кротким чертам, при вести о всех жестокостях, что творятся на земле; светлые алмазные слезы покатились из его ясных очей, и одна из них упала прямо на ветвь, которую держала в руках малютка.
От прикосновения этой небесной влаги бутоны широко раскрылись и превратились в крупные белоснежные колокольчики, которые распространяли райское благоухание и дрожали от малейшего колебания воздуха, издавая при этом нежный серебристый звон.
В нем было что-то необычайно трогательное и захватывающее душу, что-то умиротворяющее, зовущее куда-то, пробуждающее дремлющие струны людского сердца.
Тихо и плавно взмахивая крыльями, стал подниматься Херувим, a следом за ним и сопровождавший его сонм ангельчиков.
Эльда осталась одна. Она бросилась на колени и воздала хвалу Всевышнему.
Легок и радостен был обратный путь Эльды: с нею была святая Ветка Мира, которая охраняла ее от всякой злобы и несчастия.
Чудовища расступались и спешили укрыться в глубь, лишь издали услышав нежный, серебристый звон. Дикие хищники в девственном лесу покорно склонялись перед девочкой с чудным талисманом. Могучий лев подошел к Эльде и, ласково глядя на нее, лег у её ног, приглашая девочку сесть на его сильную спину. И Эльда, без боязни, доверчиво села на покорное животное. Через весь лес, весь долгий и утомительный путь животное бережно несло ребенка и его чудную ношу на своей могучей спине; и все гады и звери расступались, чтобы дать им дорогу, a птички звонко и радостно заливались в пышных изумрудных ветвях.
Близко уже Эльда к дому. Вот вступает она в громадный сад свой, где слышались стоны, где совершались в ту последнюю ночь страшные дела… Вот перед домом и отец её.
Колокольчики тихо, чуть слышно колышатся на стеблях; как легкий шелест раздается их звон. Но как ни тих был он, все же достиг до слуха Коруллы, и что-то дрогнуло, что-то ответное зазвенело в его не знавшей милосердия душе. С ласковой, теплой улыбкой поспешил он навстречу дочери. Он почувствовал, что она дорога ему, ощутил нежное чувство любви, затеплившееся в его холодном сердце. Сильным объятием привлек он Эльду на грудь свою, и что-то влажное засветилось в его всегда суровых очах.
Теперь уже никто не обходит и не чурается владений Коруллы. О прежнем там нет и помину. Подвалы — сокровищницы вскрыты, добро роздано всем неимущим и нуждающимся. В подземельях не слышно больше стонов и плача: все несчастные узники освобождены, все имущество возвращено им. Не может только Корулла возвратить жизней, отнятых им у его жертв.
Денно и нощно молится Корулла, кается в своих тяжких грехах, приносит искупительные жертвы.
Далеко на всю окрестность виднеется возвышающийся на четырех столбах купол храма, возведенного им. Длинные и торжественные службы справляются там. Все дивятся и любуются роскошью и великолепием его убранства, но еще больше дивятся чудной белой ветке, возвышающейся на алтаре. Ветка разрастается, серебряных колокольчиков прибавляется все больше и больше. Их чудный звон раздается и разносится далеко за решетчатые ажурные стены храма. И нет души, которая бы не содрогнулась от зла, услыша этот звон, нет сердца, в котором бы в ответ на эти неземные звуки не пробудились и не дрогнули бы самые лучшие, самые сокровенные струны.
Тихо и мирно, в посте и молитве доживает Корулла свою бурную жизнь на попечении своей кроткой и любящей дочери. Недаром прожила она на свете: своими жертвами она спасла душу отца, привела на путь добра и правды тысячи людей.
Широко разрослась «Ветка Мира»; все дальше и дальше разносится её благовест. Настанет ли, наконец, день, когда вся вселенная сможет услыхать этот призывный звук добра и смирения?
* * *Жутко становилось, слушая ее. Когда она начала, были еще сумерки, но потом взошла луна, и все кругом казалось таким таинственным-таинственным, точно и кругом нас сказка.
Мы все так внимательно слушали, даже дышать громко боялись, чтобы не пропустить ни одного слова. A послушать было что.