— Ладно, — сказал он и отчаянно обхватил ее за плечи, полез целоваться.
Она с веселым испугом уперлась ему локтями в грудь, говоря:
— Что ты, что ты, Жень!
— А чего?
— Ить великий пост нынче. Грех!
Это рассмешило Женьку до того, что он ослабел, а тут она напоследок изо всей силы толкнула его в грудь; он не устоял на ногах и сел в снег.
— Не трожь меня, — сказала она, давясь смехом, и отошла, готовая отбежать за воз. — Только тронь еще раз!
— Ну и силенка у тебя! — сказал он, поднявшись.
— А ты думал как?
— Давай поборемся! Интересно, кто кого поборет.
— Иди ты!
Они все еще стояли, и воз с хворостом разделял их. Обоим не хотелось расставаться.
— Слушай, гуляют у вас в Лукине вечером? Или вы в другую деревню ходите?
— Какое тебе гулянье, шальной! Великий пост, — сказала она.
— Хрен с ним.
— Ну-ну! Чего ругаешься?
Она уже впряглась в санки.
— Эх, что же делать-то? — сокрушенно сказал он.
— Домой надо идти, — посоветовала она все еще со смехом, и санки громко заскрипели. — Иди, пока не увидели нас, а то будет мне гулянье!
— У тебя парень есть?
— Сдался он мне!
— Я приду сегодня, ладно? Выйди погулять на полчасика.
— Сегодня не приходи.
— Тогда завтра, ага?
Она, не отвечая, потащила санки; оглянулась на него, смех плескался в ее синих глазах.
— Мне навестить тебя охота! Слышь, Варь, обязательно приду!
И, уже отойдя далеко, с версту или более, он спохватился: «Варежки-то!» Но тотчас радостно улыбнулся: пусть останутся у него Варькины варежки, пофорсить можно. Вот он будет в них ходить, сразу все увидят, что рукавицы девкины. Значит, милашку завел Женька Пожидаев. Вот интересу будет: в какой деревне? кто такая? когда успел?
Так оно и было: и спрашивали, и поддразнивали, и завидовали его ровесники. Слушок такой прошел по Выселкам: Женька Пожидаев девку уже завел где-то. Приятный для него слушок. Он сразу стал старше, сильнее, веселей.
Подивившись на варежки, которые он среди ночи вспомнил вдруг так ясно, словно они лежали перед ним, освещенные ярким светом того далекого зимнего дня, старик долго лежал, вздыхая, чем-то опечаленный, потом незаметно заснул, и опять ему приснилось…
Он увидел наполненную вешней водой низину на окраине Выселок, широкий поток воды с комьями снега и льда в воронках, который мощно и всесокрушающе тек мимо Савельева пруда, задевая его краем и вовлекая все, что было в нем, в свое движение. Лед в пруду обтаял со всех краев и только возле большой ветлы еще крепко держался. Здесь когда-то намело большой сугроб, он обледенел, и в эту корку вмерзли обвисшие ветки дерева: они-то и держали лед. Варя стоит на кромке толстой льдины и в широкой полынье полощет половики. Она уже теперь жена ему — это старик ясно почувствовал во сне, как почувствовал и себя молодым и здоровым.
Старик увидел во сне озябшие руки своей молодой жены, ее разрумянившееся лицо и полушалок, сбившийся почти на шею и, как всегда, выпиравший на груди из расстегнутого полушубка. Он услышал ее внезапное «эх!» и увидел, что край льдины откололся и отошел. Варя успела бы перешагнуть назад, но она принялась перебрасывать на берег мокрое белье. Большая льдина под ней осела, но далее не тонула, ее медленно относило на середину, к потоку. Вода заливала валенки Вари выше калош, и она беспомощно стояла, теперь уж не имея возможности пошевелиться, каждую секунду ожидая, что вот-вот льдина расколется и она ухнет в холодную воду.
— Женька, ну ты что стоишь, помоги же! Не видишь, жена твоя тонет!
Он знал, что в пруду воды по пояс, не больше, да и льдина была немала, и сказал ей:
— Ну, ну, ты поласковей со мной. Чтой-то больно сердито!
— Женя, милый, — взмолилась она совсем другим голосом, жалобным и ласковым. — Ну, скорей же! Спаси меня, я ж плавать не умею!
Там, куда относило льдину, был перекат: здесь летом делали запруду, чтоб водоем не пересох насовсем, и дерновой слой ее виднелся сквозь воду. Женька (странное дело — старик увидел себя вдруг как бы со стороны), посмеиваясь над страхом жены, прошел несколько шагов по берегу, сторожа каждое ее движение, готовый кинуться на подмогу. Он выжидал, скрывая волнение, когда обломок льда, на котором стояла Варя, подойдет поближе.
Льдина, все убыстряя ход, натолкнулась на подводное препятствие и стала медленно крениться, подпираемая потоком, одним краем вверх, другим — под воду. Глаза Вари от ужаса округлились, она подняла руки, словно собираясь взлететь, набрала полную грудь воздуха, а молодой муж, все так же сдержанно посмеиваясь, не спеша вошел в воду. В три шага он достиг льдины и принял на руки совсем обомлевшую жену. Она и в молодости была крупная, он пошатнулся под тяжестью ее тела, а Варя крепко обвила руками его шею…