— Марина Владимировна прекрасный биолог! — вмешался Андрей. — Ее все любят. Тебе, папа, надо за нее заступиться, раз ты директор.
— Ладно, помолчи, тебя не касается, — одернул отец.
— Андрюша, ты должен понимать, что такое такт. Дай родителям поговорить, — это мать ему с укором. — Нельзя же так!
Андрей строптиво мотнул головой и приотстал.
— Теперь вот о чем я, Наташа, хочу тебя попросить. Сейчас в городе работает комиссия из Москвы. Ну, ты знаешь, которая занимается проблемой трудновоспитуемых. На днях они придут в нашу школу. Как бы Марина Владимировна не вздумала привлечь членов комиссии в качестве арбитров в ее споре с месткомом. Этого нельзя делать. У людей свое дело, а мы к ним со своей сварой. Некрасиво получится.
— А я что?
— Ты могла бы с ней осторожно поговорить. Мне-то неудобно.
Говоря это, он ласково трогал жену за локоть, и старик нечаянно поймал момент, когда она ответила на его ласку, пожала мужнину руку.
Он отвернулся. «Хорошо живут Борис с Наташей… Под пару ему жена. Это много значит. Семья для человека все: и радость, и слезы. Борьке повезло».
— Не знаю, Борис. Как это я… С чего вдруг! Довольно деликатное дело.
— Что за «не знаю»! Ты все-таки с ней в хороших отношениях, даже, можно сказать, в душевных. Я потому тебя и прошу, что дело тут тонкое. Дипломатия сплошная.
— Ты тоже с ней в хороших отношениях.
— Я само собой. Но тебе она как-то ближе, чем мне. Вы — женщины.
— Я попробую, ладно.
До того заговорились, что невестка нечаянно ступила в борозду, в воду. Хорошо, что была в сапожках, а то, пожалуй, изохалась бы.
— Дед, ну мы скоро дойдем? — уже не в первый раз спрашивал самый нетерпеливый из всех — Витя.
— Скоро. Видишь, вон там поле кончается и начинается лес.
— Уж и лес! Это лесок. Лесишко.
— Реликтовый бор, — бросил Андрей.
Вот пойми, что он сказал. Бор — это понятно. А другое слово какое? Что оно обозначает?
«Я и говорю: половина слов русских, половина неизвестно каких».
— Дед, ну а что там вообще? — спрашивал Витя. — Красивое место, да? Почему ты именно туда нас ведешь?
— Почему, почему! Иди знай.
— Деревья там красивые, да?
— Ах, какой ты… Нету деревьев. Кусты растут.
— А вот и здесь кусты. Там и еще что-нибудь есть?
— Нету ничего особого. Кусты, и все.
— Зачем же мы идем?
— Настоящий ты аллигатор. Иди знай и помалкивай. Присмотришься — понравится. Рассмотреть надо сначала, а потом спрашивать. Понимаешь или нет?
— Ну, дед. Ты что-то скрываешь. Скажи заранее, что мы там увидим.
— Что ты пристаешь со своими расспросами!
— Ты какой-то секрет там спрятал?
— Никакого секрета, — ворчал старик, отнюдь не сердясь на внука. — А может, и есть, да откуда я знаю, что ты увидишь и что нет?
Говоря это, он больше обращался ко взрослым, чем к нему. Пожалуй, только сейчас пришло к нему первое сомнение: а понравится ли там этим горожанам? Они какие-то особенные, непонятные.
Разговаривая со внуком, он испытывал некоторое беспокойство, хотел как-то предупредить их возможное разочарование.
— Ты, Витька, можешь всю жизнь прожить и ничего не увидеть. Проедешь, как на поезде. Все зависит от тебя. А ты остановись, приглядись. Вишь, солнышко как светит, жаворонки, слышь, поют. Чего тебе еще надо?
— Жаворонки светят, солнышки поют, ну и что?
— Как что? Вот бестолковый парень. Ты же гуляешь, ты не просто идешь. Весна кругом, любуйся. За этим мы и идем. Чего тебе еще надо?
— Дыши глубже, — посоветовал своему меньшому брату Андрей. — Этот воздух из одного кислорода состоит.
— Витя, оставь дедушку в покое, — вмешалась невестка. — Что ты как банный лист!
— Андрей, а почему он так называется — кислород? Разве он кислый?
— Не валяй дурака. Вот дам по затылку, и будет тебе кисло. Уловил?
— Придем — у меня там полянка, — стал объяснять старик, опять-таки адресуясь не столько к Вите, сколько к старшим членам семьи. — Сядем, грудок разведем. Знаешь, как сейчас хорошо у грудочка посидеть!
— Грудок — это костер, что ли?
— А что же еще? Дымком запахнет. Огонь веселый такой. Дров там много, и они сухие. Послушаем, как они потрескивают, как птицы поют кругом. Что ты! Это ж такое удовольствие, за которым и десять верст пешком пойдешь.
Невестка снисходительно улыбалась, и было в ее улыбке что-то еще такое, что немножко задевало старика. Она как бы смирилась с тем, что вот надо идти прогуляться, и шла, лишь бы не получилось неприятности чудаку свекру. Как будто он их приневолил!