— Но мы же не родители, — сказала я. — Мы школьники. И мы хотим помочь своему товарищу. За свои деньги. Тут есть все-таки разница.
— Нет тут никакой разницы, — ответила директор, — вы тоже схватились за самое легкое.
— А больше не за что. Вы не знаете Гуркина. Он и от репетиторов спокойно сможет сбежать.
— Я знаю Гуркина, — сказала директор, — но я не знаю, можно ли классу опускаться до репетиторов. Нет вообще никакой инструкции по такому случаю. Соберите-ка собрание, обсудите и решайте всем классом.
Она нам все-таки не очень доверяла. Когда мы уходили, сказала вдогонку:
— Только на этом собрании не должно быть самого Гуркина.
Ночью на меня свалилось дерево с тяжелыми ветвями розовой черешни. Я опять знала, что это сон, что где-то рядом Катерина, Гуркин и Степанчикова, и надо их дозваться, потому что хоть и во сне, но задавить насмерть это дерево меня вполне может. Потом, когда мне полегчало и я очнулась, был уже день, и мама спросила, почему я звала Катерину, Гуркина, Риту, а не ее? Я понимала, о чем она спрашивает, но ответить не могла, опять на меня стало валиться дерево, и я потеряла сознание.
Болела я долго. Температура скакала за сорок. Однажды, когда я очнулась, то увидела медсестру из школьного медпункта, она плакала и обвиняла себя, что просмотрела начало болезни, кто бы вообще мог подумать, что в таком возрасте — и дифтерит, да еще возвратная форма.
Телефон мама закрывала в шкафу на ключ, когда уходила на работу. Папе выдавался ключ со строгим наказом — не давать его мне. Когда же она оставалась со мной, то вообще не открывала шкаф, даже когда телефон звонил.
— Ты должна сейчас думать, что у тебя нет никакой школы, никаких забот, — говорила мама, — все потом уладится, все нагонишь, подучишь, а теперь думай о чем-нибудь хорошем.
Я улыбалась, потому что самым хорошим воспоминанием совсем недавно было розовое дерево, которое меня чуть не задавило насмерть.
— Улыбайся, — говорила мама, — улыбайся, моя тыквочка с хвостиком.
Как-то вечером мама сказала:
— Недели две назад приходил Гуркин. Я ему говорю: «Передай на словах или напиши записку, к ней нельзя, инфекционная болезнь».
— А он что?
— Ничего, потоптался и ушел.
Из класса ни писем, ни записок не было, и я не знала, что думать. Рассказала маме, как мы со Степанчиковой ходили к директору.
— Какие репетиторы? — расстроилась мама. — Разве можно за деньги выправить чью-то судьбу? Разве к дружбе вообще можно примешивать деньги?
— А Энгельс? — спросила я. — А графиня фон Мекк?
— Не пугай меня, — заволновалась мама. — У тебя опять начнется жар. Тебе нельзя волноваться, может быть осложнение на сердце.
Целый месяц меня не было в школе. Только в конце февраля я вошла в свой класс. Кто-то радостно пискнул: «Смотрите!», но писк этот сразу оборвался, его заглушила тишина. Гуркина в классе не было, Рита Степанчикова что-то искала в портфеле. Я прошла к своему месту, бросила портфель на парту и положила руку на плечо своей подруге Рите:
— Где Гуркин, Степанчикова?
Рита дернула плечом, хотела стряхнуть мою руку.
— Почему я должна знать, где он?
— А кто знает?
Тут в класс вошла Катерина. Я не слышала звонка и сразу получила замечание:
— Иванникова, убери руку. Что ты вцепилась в Степанчикову?
— Я не вцепилась, Екатерина Савельевна, у меня вопрос. Где Гуркин?
— Гуркин ушел в ПТУ, — сказала Катерина, — ушел сам, никто его не принуждал. — И без всякой паузы. — Я прошу класс проявить сознательность и заботу к Иванниковой, на переменах не устраивать сквозняков, помочь ей наверстать упущенное в учебной программе. — И опять без паузы. — Храмов, к доске.
После звонка я пошла следом за ней. У двери учительской Катерина обернулась и сказала:
— Не рви мне сердце.
— Я все знаю, — сказала я, — было классное собрание. И кто-то на него явился из роно или выше и объяснил, что репетиторство — пережиток, коллектив должен сам, своими силами…
— Никто не являлся, — перебила Катерина, — твоя подруга Степанчикова лучше всех объяснила. Класс пошел у нее на поводу.
Что-то не то говорила Катерина, не могла Степанчикова сбить с панталыку весь класс.
— Класс не корова и не лошадь, как это он пошел у нее на поводу?
— Очень просто, — сказала Катерина, — Степанчикова объяснила: можно деньги выбросить на ветер, то есть на Гуркина, или поехать всем классом на Валдай.