В углу Машина кровать, покрытая пушистым одеялом — красным в белую клетку. На вид одеяло доброе и мягкое, но если коснешься его голым плечом или коленом, сразу ужалит. Маша каждую ночь отбивается от его невидимых колючек, утром одеяло всегда оказывается на полу.
В комнате тепло, простыня белая и легкая. Маша закладывает ладони под затылок, закрывает глаза и слушает музыку. Может быть, эту музыку наиграл Ермолай? Сам ушел, а музыка осталась? Или бабушка играет перед сном для себя. А может, это просто ничья, сама своя музыка. Вплыла в форточку и сейчас кружится над Машиной кроватью. Ти-ри-ри-ра-ра-ри-ри… Бежит по белому снегу белый заяц. Уши торчат, нос розовый от мороза. Навстречу ему охотник. «Ну что, заяц, стрелять в тебя или сам в мешок полезешь?»
Эту сказку всегда рассказывает Юра.
«Отпусти меня, охотник, а сам иди по моему следу, и тогда ты увидишь и поймешь такое, что ни во сне тебе не приснится, ни наяву не увидится».
Охотник отпустил зайца, пошел по его следу, и тут каждый раз Юра рассказывает новую историю.
— Юра, не так, — остановила его Маша, когда он в первый раз переиначил сказку, — охотник пошел по следу и пришел к озеру. А в озере жила царевна-лебедь… И он потом женился на этой царевне.
— Не женился, — сказал Юра, — они не сошлись характерами. Царевна была молодая и самоуверенная, а охотник чересчур обидчивый. Однажды они поссорились и не смогли помириться.
— Навсегда поссорились?
— Навсегда.
Бабушка и Юра думают, что она уснула. А она не спит, слушает.
— Хотите, Нина Григорьевна, я достану вам билеты на «Спартака»? — спрашивает Юра.
— Не достанете, Юрочка, и не обещайте. Что у вас за манера обещать то, чего не сможете выполнить.
— Тогда скажите, что мне для вас сделать, чтобы было выполнимо, без трепа?
— Не приходите к нам больше, Юра, — говорит бабушка. — Это странно, что вы ходите. Ничего ваше хождение вам не даст.
— Я хожу к Маше, — отвечает Юра, — я просто хожу к ней.
И он опять приходит. Приходит и приносит два голубых билета в цирк. Бабушка качает головой.
— Вы неисправимы, Юра.
Потом она обращается к Маше:
— Почему ты молчишь? Юра приглашает тебя в цирк, а ты молчишь.
Маша молчит, она не знает, какие слова надо говорить, когда тебя приглашают в цирк.
— У нее портится характер, — говорит бабушка и протягивает руку с билетами, делает вид, что возвращает их Юре.
— Если она не хочет, то ее билет надо будет отдать кому-нибудь другому.
— Я хочу! — кричит Маша, и глаза ее наполняются слезами. — У меня не портится характер. Я хочу в цирк с Юрой!
— Только без истерики! — Бабушка очень недовольна ею. — Хорошие девочки говорят спасибо, когда их приглашают в цирк.
— Спасибо, — говорит Маша. Она хотела сказать: «Спасибо, Юра», — но бабушка может еще больше рассердиться за то, что спасибо только Юре.
Вечером в гости приходят Полонские. Бабушка Полонская, Ермолай и Галя. Они приносят торт и три красные гвоздики. Бабушка режет торт на равные треугольные дольки и выкладывает их на две тарелки. Одну тарелку несет на кухню, где Маша, Галя и Ермолай будут пить чай.
— Моя бабушка принесла твоей бабушке за меня деньги, — говорит Ермолай, когда они пьют чай за высоким белым столом, — и еще торт и цветы за пять рублей.
— При нем ничего нельзя говорить, — всплескивает руками Галя, — он все ляпает.
Маша, счастливая, что Ермолай ляпает, поддакивает:
— Он развивается одним боком. Он в школе будет плохо учиться.
— Кто это тебе сказал? — Галя подозрительно смотрит на Машу.
О том, что Ермолай развивается одним боком, говорила бабушка кому-то по телефону. Но Маша не Ермолай, который ляпает. Она загадочно улыбается и переводит разговор на другое.
— А я в цирк пойду.
Ермолай замирает с куском торта во рту и смотрит немигающими требовательными глазами на сестру.
— Мы тоже пойдем, — говорит ему Галя, — как только мама освободится от квартального отчета, мы на следующий день пойдем в цирк. У нас в семье такой закон — если кто-то очень занят, все ему помогают. У нас в семье нельзя, чтобы один работал, а другой бездельничал и развлекался.
— А у нас в семье, — сказала Маша, — я и Юра пойдем в цирк, а бабушка не пойдет.
Ермолай доедает уже третий кусок, Галя отодвигает от него тарелку.
— Юра не из вашей семьи, — говорит Ермолай, — он не считается.
— Юра считается, — возражает Маша, — он всегда приходит. Он считается.
— А твоя мать никогда не приедет, — после паузы сообщает Ермолай.