Ах, этот ловкий мальчишка внутри был гораздо глубже, чем могло показаться снаружи. Принца всегда интересовал этот момент, но в момент самого момента думать о причинах и следствиях было весьма и весьма нелегко, а после он имел свойство забывать обо всем, и о внутреннем устройстве с-Пальчика в том числе. Но всё это будет потом, а сейчас Принц наслаждался глубоким погружением в горячее тщедушное тельце, умело скачущее на его царственном достоинстве. Подхватив Мальчика под две мягкие белые булочки, Принц задавал темп своему ловкому жокею, тем самым несколько выбиваясь из образа царственного скакуна. Тем более, что в данный момент он, конечно, об этом не задумывался, но в менее опьяненным плотской любовью состоянии он предпочёл бы не сравнивать себя с конем вообще.
Исторгая похотливые стоны из своего царственного рта, Принц закатывал глаза, млея от жара и тесноты мальчишеской попки, и активно работая своими бедрами, насколько только позволяла его поза, таранил розовую раскрывшуюся розеточку своим нефритовым стержнем изо всех сил, которые с каждой минутой приближались к своему естественному исходу.
Наконец, словно услышав мольбы Мальчика, он переместил свои царственные персты с его булочек на торчащий, словно стойкий оловянный солдатик, карандашик, такой аккуратный и по-своему красивый, несмотря на размер. Аккуратно взяв его пальцами, Принц принялся поглаживать карандашик со всей нежностью и осторожностью, на которые только был способен. Персты порхали, словно крылья колибри над тычинкой посреди цветка.
Движение, ещё одно, и вот уже в самом сосредоточии чресл распускается алый цветок экстаза, разливаясь по телу восхитительной волной истинного блаженства и неземного наслаждения. Фонтанчик царственной жидкости из нефритового жезла забил прямо внутрь С-Пальчика, а сам Принц, издавая весьма и весьма откровенные стоны, забился в оргазме.
С благоговением Мальчик-с-Пальчик наблюдал за изменением выражений на царственном личике. С томно-отстранённого оно постепенно поменялось на вовлечённое в процесс, а затем и в страстно-охваченное. Принц участвовал в скачке не только лицом, но и аккомпанировал происходящему звуками, чудно задающими ритм и размах действа. Каждый раз, когда царственный жезл входил в нежное мальчишеское естество, как говорится до корня, а затем, подтолкнув тощий зад вверх, неотвратимо стремился покинуть сие гостеприимное место, у юноши перехватывало дыхание. Длинные и нежные, но твёрдые царственные пальцы обхватили его ягодицы и направляли движение...
Ах! Это было прекрасно, но всего этого было чуть-чуть недостаточно для полного экстаза! Взгляд Мальчика-с-Пальчик молил, но царственные очи были полуприкрыты царственными же веками, а царственные стоны юноша не смел перебить своими устными мольбами, хотя хрипловатых всхлипов он сдержать не мог. И вот его царственный друг снизошёл до нужд своего преданного возлюбленного и, покинув ягодицы, пальцы Принца приблизились к такому маленькому, но совершенному по форме и твёрдости средоточию мужественности Мальчика. Весь тая от блаженства и даже чуть сбившись с ритма он ощутил как пальцы любимого поднялись от основания стволика до самой верхушечки и сомкнулись там, затем, не разжимаясь, спустились обратно, вызывая вихрь ощущений, тянущее томление и предвкушение. Ещё два таких цикла и юноше показалось, что вся его сущность сосредоточена в этой розовой бархатной головке и что вот-вот сейчас, ещё чуть-чуть, и он поймёт все тайны бытия...
Принц издал особо громкий и протяжный стон, а движения его стали совершенно беспорядочны и конвульсивны, внутри Мальчика рванул упругий и стремительный гейзер, отдаваясь во все клеточки, участвующие в этом процессе, а рука Принца сильно сжала карандашик Мальчика, принеся долгожданное наслаждение и ему.
Обессиленный и почти теряющий сознание от силы разрядки, Мальчик-с-Пальчик тем не менее осторожно снизался с ещё стоящего царственного жезла и рухнул среди подушек рядом с Принцем. Он был счастлив. Счастлив дважды, потому что впервые его статус любовника Принца был практически официальным.
Ах, если бы сейчас можно было курить! Принц бы с большим удовольствием сделал затяжку – другую, и передал бы папироску своему обессиленному любовнику, заполняя тишину смакованием пережитых сейчас ощущений и едким специфическим дымом. Но Колумб в этом мире не открывал Америку, не воскуривал трубку мира с Великим Пернатым Вождём и не доставлял мешочков табака к их царственному двору. А потому, Принц, сам того не зная, в настоящий момент был лишён чего-то такого, что в другом мире является естественным продолжением и синонимом соития того качества и интенсивности, что произошло только что здесь.