Минут сорок, пока Каллен не догорел и не превратился в кучку серого пепла, над полянкой звучала мелодия страсти. Леший играл на своём инструменте самозабвенно, с истинной страстью мастера, извлекая моментами из своей скрипки изумительнейшие рулады. Русалочка кончила уже, наверное, раз пять, когда Леший заметно напрягся и, вбивая в неё свой нефритовый жезл по самый корень, не добавил в мелодию свою басовую ноту, взревев белугой и извергнув в неё тугую струю семенной жидкости. После чего оба рухнули — Леший на песок, а Русалочка свесилась с обрывчика. Половина её тела лежала на мху полянки, а ноги свисали на прибрежный песок прямо перед носом утомлённого Лешего и он благодарно лизнул как собака горячим шершавым языком её левую икру. Нога Русалочки рефлекторно дёрнулась, но на большее она сейчас была неспособна.
Через полчаса, пришедшие в себя Леший и Русалочка оперативно, в буквальном смысле, замели следы широкими еловыми лапами и расстались весьма довольные друг другом.
Резюме:
Людям всегда следует прислушиваться к народной мудрости. Которая гласит, что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним и не всё то плохо кончается, что плохо началось. А ещё никогда не стоит забывать, что вовремя подставленное плечо друга, ну или какая иная часть тела, всегда в итоге выведут из затруднительного положения. Если у друга, конечно, есть ещё и зажигалка.
Глава 12. О собаке на сене и семи страдальцах
Действующие лица:
Белоснежка — царевна. Когда-то семь гномов приютили беглянку у себя, не зная, чем это всё может закончиться. Она заботливая. Очень. Целый день варит, парит, убирает. Поёт песни даже ночью, отчего у всех в округе бессонница. На момент событий травматически асексуальна.
Семь гномов — большие трудяги и очень добрые существа.
Уютненький домик в лесу, в котором живут семь гномов, стоит на самой границе королевства Снежной Королевы у подножия гор, примерно в километре от шахты, где те добывают волшебную руду. В этой руде часто попадаются драгоценные камни. Волшебную руду могут добыть только гномы, и только они могут из неё выковать оружие, доспехи и прочие полезные вещи. В руках у всех других волшебная руда превращается в пустую породу, а драгоценные камни в куски мутного жёлтого кварца. Что может и пригодится в хозяйстве, но совсем не то.
Жили-были гномы, не тужили. То в город ходили, то Шапка Красная их навещала. И тут вдруг нашли они девицу. Слов нет — девица красавица, домовита: жарит, парит, убирает. Но есть у неё один недостаточек. Сука она на сене — сам не дам и другим не гам. Потому и Шапка домик гномов теперь за версту обходит. Ох, и тяжко гномам приходится!
А ведь начиналось всё так жалостливо и героически, а для гномов беды ничего не предвещало…
Рождение Белоснежки сопровождалось смертью её матери. Что-то не срослось в небесной канцелярии, когда королева пожелала себе необычную доченьку. Или это типовая расплата за каприз. Было то в середине зимы, падали снежинки, точно пух с неба, и сидела королева у окошка, — рама его была из черного дерева, — и шила королева. Шила она, загляделась на снег и уколола иглою палец, и упало три капли крови на снег. А красное на белом снегу выглядело так красиво, что подумала она про себя:
«Если бы родился у меня ребенок, белый, как этот снег, и румяный, как кровь, и черноволосый, как дерево на оконной раме!»
И родила королева вскоре дочку, и была она бела как снег, как кровь румяна, и черноволосая как чёрное дерево оконной рамы, — и прозвали её потому Белоснежкой. А когда ребенок родился, королева умерла.
Год спустя взял король себе другую жену. Мотивировал он это тем, что девочке нужна мать. Да только никто в это не поверил — старая-то королева была неказиста, а новая красотка хоть куда. И если к старой королеве в спальню король заглядывал нечасто — первый раз в брачную ночь и второй раз на следующий день после брачной ночи — то из спальни новой королевы он бы не вылезал, если б ему кто такое позволил. В общем, наняли принцессе кормилицу и нянек, да и позабыли. Настолько позабыли, что осталась девочка без принцессиного образования. Читать и писать, правда, её научили. Но вместо танцев, этикета и вышивки крестиком, няньки с кормилицей обучали девочку шить, готовить и убирать за собой — в общем, всему тому, что должна уметь порядочная девушка из народа. И выросла Белоснежка доброй и отзывчивой девочкой. Ведь росла она в окружении любящих людей.
А что ж отец родной? А король любил королеву, но королева только себя в волшебном зеркальце. Ну, ещё разве что физически своих многочисленных любовников. Артефакт, доставшийся королеве по наследству, сообщал каждому в него глянувшему о его ранге в конкурсе красоты. И пока что коварная красотка была вне конкуренции. Но как исполнилось Белоснежке шестнадцать, зеркальце не отразило королеву, а показало Белоснежку. Да ещё и припечатало — Вы, госпожа королева, красивы собой, но всё ж Белоснежка выше стократ красой! Испугалась тогда королева, пожелтела, позеленела от зависти. С того часа увидит она Белоснежку — и сердце у неё разрывается, так стала она ненавидеть падчерицу. И зависть, и высокомерие росли точно сорные травы в её сердце всё выше и выше, и не было у неё отныне покоя ни днём, ни ночью. Тогда подозвала она одного из своих любовников и сказала:
— Ты же егерь? Отведи принцессу в лес, я больше видеть её не могу. Убей и принеси мне в знак доказательства её лёгкие и печень.
Егерь повиновался. Объявил королевскую охоту, а когда все погнались за зверем, отвлёк девушку и завёл в чащобу. Но, когда вытащил он свой охотничий нож, и хотел было уже пронзить ни в чём не повинное сердце Белоснежки, стала та плакать и просить:
— Ах, милый егерь, оставь ты меня в живых, я убегу далеко в дремучий лес и никогда не вернусь домой.
И оттого, что была она прекрасна, сжалился над нею егерь и сказал:
— Милый-то я милый, только что я буду с этого иметь?
— Да что хочешь, только отпусти меня! — пустила очередную слезу принцесса.
— Так тому и быть, — отвечал егерь. — Я много чего хочу, но начнём мы с минета. — И понеслось. Минет сменил анал, анал сменила дефлорация. Красное на белом смотрелось в духе покойной королевы. Егерь совершенно не жалел Белоснежку, теперь уже бывшую — и девушку и, очевидно, принцессу. Стараясь урвать больше удовольствия, он только сильнее заводился от её стонов, а затем и полных ужаса и боли криков. Когда он окончательно выдохся, у принцессы болело всё тело — и снаружи и внутри. А голос она сорвала. И только одна мысль билась в её голове — и вот это мачеха называет наивысшим наслаждением?!
Егерь же был полностью доволен собой и глубоко удовлетворён. Оставив жертву отлёживаться на месте его преступления, он, насвистывая, отправился обратно во дворец. Ведь точно камень свалился у него с сердца, когда не пришлось убивать Белоснежку. На ту пору как раз подбежал молодой олень, и заколол его егерь, вынул у него лёгкие и печень и принес их королеве в знак того, что приказанье исполнено. Повару было велено сварить их в солёной воде, и злая женщина всё съела, думая, что это лёгкие и печень Белоснежки.
А что же жертва насилия по согласию? Осталась бедная бывшая девушка в большом лесу одна-одинешенька, и стало ей так страшно, что все листочки на деревьях оглядела она, не зная, как быть ей дальше, как горю помочь. Вспомнила она тут, что пообещала ещё егерю за свою свободу и пустилась бежать. И бежала по острым камням, через колючие заросли, сколько сил хватило. Стало уже вечереть, как увидела маленькую избушку. И так она устала, что не побоялась и вошла в неё отдохнуть. А в избушке той всё было таким маленьким, но красивым и чистым, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Стоял там накрытый белой скатертью столик, а на нём семь маленьких тарелочек, у каждой тарелочки по ложечке, а ещё семь маленьких ножей и вилочек и семь маленьких кубков. Стояли у стены семь маленьких кроваток, одна возле другой, и покрыты они были белоснежными покрывалами. Захотелось Белоснежке поесть и попить, и взяла она из каждой тарелочки понемногу овощей да хлеба и выпила из каждого кубочка по капельке вина, — ей не хотелось объесть и обпить кого-то одного. А так как она очень устала, то попробовала лечь в постельку, но ни одна из них для неё не подходила: одна была слишком жёсткой, другая слишком мягкой, но седьмая оказалась ей впору, легла она в неё и, отдавшись на милость Богов, уснула.