– Ты же обещал мне хотя бы до лета… – тяжело дыша и сжимая кулаки, почти с ненавистью сказал он сыну.– Завтра же увезу тебя на х.. из города.
– Ну уж, не поеду я никуда, – почти по слогам ответил Павел. – Не лечиться, не учиться больше не желаю, – он бесшумно-истерично захохотал.
Этот хохот был для Анатолия Анатольевича как двенадцатибальный ураган с легкостью разрушивший его дом на песке, с таким трудом всю жизнь возводимый им.
– Заткнись, – прохрипел он.
Павел замолчал и поднеся палец к губам произнес:
– Тсс папа, не ругайся, я же весь в тебя, – он с трудом встал и оттолкнув кресло ногами назад.– Я вот зачем пришел папа – дай денег.
Анатолий Анатольевич протянул кулак и показал его сыну.
– Х.й тебе а не денег, не копейки больше не получишь, вообще никогда, – его голос постепенно повышался. Он встал, оперся одной рукой о стол, другой взяв первую попавшуюся бумажку лежащую на столе и потрясая ей горловым хрипом заорал. – Пшел отсюда щенок, это завещание, все на Людку записал, тебе хер с маслом оставил, с завтрашнего дня.
Если бы Павел был не под действием наркотиков, он бы трезво оценив ситуацию развернулся и вышел из кабинета не предавая значения словам отца, но он воспринял все за чистую монету. Давно недолюбливая сводную сестру за повышенное к ней внимание со стороны отца, и видя в ней лишь конкурента за его наследство, сейчас он услышал подтверждение своим опасениям.– «Все на Людку», – крутилось в его одурманенной голове.– « С завтрашнего дня» – Все?!» – Павел оглядел бьющегося в истерике отца и вышел из кабинета. – Ну уж нет, – повторял он, зайдя в свою комнату. – «Заначка, где-то была заначка», – обыскав все и не найдя ничего кроме пустого использованного шприца, он сел на стул. – « Хотя бы до лета», – почему-то вспомнил он фразу и смутно стал припоминать вскольз слышанные им от отца слова о предстоящей крупной сделке, сулящую ему баснословные деньги. – «Сделка ? Хрен тебе а не сделка, если не мне, то никому, он встал и включил компьютер. – Она где-то здесь…
Как-то после очередной ссоры с отцом, сидя в гараже под действием легких наркотиков Павел услышал отборный мат своего отца разговаривающего в беседке расположенной неподалеку с человеком не знакомым ему. Заинтересовавшись, он вышел из гаража и подошел поближе; разговор шел подробностях подписания предстоящего контракта. Павел под впечатлением очередной ссоры включил камеру на телефоне. Стоял он так, что увлеченные разговором, они его не замечали.
– «Да знаешь где я их видел? Обещал-разобещал, больше я ничего не дам, забудут, через полгода даже не вспомнят».
–« А Москва? – поинтересовался собеседник».
– «До бога высоко, до Москвы далеко, и этих туда –же…-далее последовал ряд отборных матов с перечислением фамилий. – Ты знаешь сколько я им отстегиваю? Повякают поначалу для вида, потом заткнутся, им не выгодно меня мочить, они со мной накрепко повязаны. Мне бабки на другое нужны, у меня большие дела намечаются, эдак пойдет –Москва побоку будет, а местных я на себя возьму. Так что, делай свое дело- праздник, шмаздник, шарики, хуярики, потом разберемся, новые дни новых бед подсунут, ну а за бедами все забывается…»
Эту запись Павел сначала хотел стереть, но затем в череде почти каждодневных ссор с отцом, он решил приберечь ее. Сейчас тыкая курсором по папкам в поисках записи, под действием наркотиков и ненависти к отцу, он твердо решил выложить запись в интернет.
– Вот, – наконец найдя запись, тупо улыбнулся Павел. – «Людке?»– повторил он. – Дата выхода в эфир – первое мая, шесть утра по Москве, – кликая мышкой прошептал Павел. – Все, – удовлетворенно встав из-за компьютерного стола, до конца не осознавая – что он сделал, Павел вышел из комнаты в поисках новой дозы.
24
На центральной площади города, в ясный, погожий первомайский день, развиваясь от легких порывов ветра закрепленный на двух мачтах тонкими веревками висел большой тряпичный транспарант. – « С праздником Весны и Труда».– Под ним суетясь на сцене, отрабатывая свой гонорар скакала под фонограмму забытая всеми столичная «звезда» эстрады. Народ пришедший сюда кто добровольно, кто по принуждению, размахивая разноцветными воздушными шариками и выданными у входа на площадь флагами тесно толпился в ожидании праздника. Кто-то уже «отпраздновав» громко обсуждал былые первомайские митинги, которые-«точно не шли ни в какое сравнение с нынешними»,– при этом из страха крепко сжав в одной руке флаг с символикой «нынешних времен», а в другой на половину наполненный пластиковый стаканчик как нельзя лучше символизирующий современность.