Он уставился в окно и молча смотрел в одну точку. Какое-то чувство апатии охватило его, ему захотелось просто напиться. – «Вот тебе и черная дыра со вспышкой сверхновой», – думал он.
Иван Моисеевич все это время молча наблюдал за Иваном, затем он встал, подошел к нему и сказал:
– А знаете Иван Николаевич, что самое сложное в нашей работе?
–Что?
– Идти на урок и продолжать учить детей правде, когда чувствуешь всей душой, что этой правды нет. У вас по расписанию есть следующий урок?
– Да, в седьмом классе.
– Я не знаю, как сложится твоя дальнейшая учительская карьера Ваня, но этот урок, будет для тебя одним из самых сложных, но должен быть один такой момент на нем, ради которого стоит продолжать работать, разгляди его.
–Я постараюсь.
В учительскую зашла чем-то недовольная Ольга Александровна.
– Пестряков, – она заметила Ивана и резко изменилась в лице. – Дмитрий Сергеевич можно с вами поговорить? – уже более ласково, сдерживая себя сказала она.
–Да конечно, – послушно ответил он, и предложил ей выйти из учительской.
–Я вас вот что хотел спросить Иван Моисеевич, – провожая взглядом Ольгу Александровну, громко захлопнувшую за собой дверь. – У детей очень слабое знание математики, вы заметили?
– Я не только заметил, я бью во все колокола, но директор говорит, что математик один на всех, и что если он сделает ей замечание, она может уволится.
– Они не понимают элементарных вещей, я половина урока объясняю математические азы седьмому классу.
– А вы как-нибудь спросите детей, чем они занимаются на уроке.
– Чем?
– Ну если очень кратко, она дает детям задание и уходит, возвращается под конец урока, иногда спрашивает, затем пишет на доске домашнее задание и отпускает. Когда некоторые начинают возмущаться, мол вы ничего не объясняете, она возражает тем, что. -«Вы должны самостоятельно изучать материал, учитель в классе для дисциплины». – И вообще, как ты наверное успел заметить, она обладает очень деспотичным характером, ее побаивается даже директор, если не будет математика в школе, у него будут проблемы.
– А если я попробую взять несколько часов?
Иван Моисеевич посмотрел на Ивана с удивлением, и спросил:
– Ваня, хватит тебе и Гизурина, это змея, -он откашлялся.– Это женщина выпустит в тебя столько яда, что тебе не поможет ни одно противоядие. Она чувствует свою безнаказанность и вседозволенность, и если кто-то посягнет на это, тому придется очень не легко. Тем более она помыкает своим мужем как хочет, а учитель литературы у нас тоже один… -Затем он сделал голос потише, закатил глаза вдаль и стал говорить так, как будто разговаривает сам с собой. – Да и учитель физкультуры тоже один у нас…
– А при чем здесь он?
–Кто он? – наигранно удивившись, переспросил Иван Моисеевич.
– Физрук, Степан Федорович.
– Да так.., к слову пришлось. Плюс подруги среди учителей, короче говоря, если ты попытаешься отобрать у нее часы, она попытается отобрать у тебя жизнь, – улыбнувшись сказал Иван Моисеевич. – Ну может быть не жизнь, а кровь попортит точно, литров пять.
–А что делать? Физика, это наполовину математика.
– Я стараюсь объяснять на уроке. А тут кстати случай со мной произошел. – Приболел на днях, голос осип, я восьмиклассникам первый попавшийся на глаза в подсобке фильм включил, старый еще советский, физику не нашел, там о истории математики, а сам на задней парте решил отдохнуть. Прекрасно знаешь снято, занимательно, сам с удовольствием посмотрел. Так несколько уроков, добровольно то их не заставишь. Подходит двоечник один из восьмого класса. -«Я говорит думал математику создали детей мучить в школе, а ее в древнем Вавилоне придумали», -затем. -«Почему нам Ольга Александровна ничего не объясняет?». –Я отвечаю. – «Вы не мне, вы ей задавайте этот вопрос, и родителям вашим».– Он посмотрел на меня.-«А вы можете объяснить дроби?» – «Могу» – объясняю ему основные правила, гляжу потихоньку подтягиваются остальные, слушают, я объяснил, спрашиваю. -« Что не понятно?» – Вопросы задавать стали, вдруг этот двоечник говорит. -«Мне в дробях сейчас все понятно, мне не понятно почему Ольга Александровна математику преподает?»,– дети смеются, только мне не до смеха, и он не смеется, затем подходит ко мне ближе, и с серьезным видом . -«Если бы мне раньше эти фильмы на глаза попались, я бы может и понимал зачем эти бессмысленные цифры на доске, а щас поздно уже, не понимаю ничего кроме дробей этих, цифры какие-то формулы, смысл их не понимаю, знаю что важно, но понять не могу. Открываешь учебник, и спать тянет, скучно становится, такими словами написано, что выкинуть его охота, а тут фильм, задело это как-то, обидно стало, что …..», -смотрю он замялся, спрашиваю.-« За что обидно стало?»– Он говорит. -« Только вы не обижайтесь, я честно сказать хочу», – я говорю.-« Давай, обещаю никаких последствий». – «Не правильно в школе учат нас, так учат, что и учится не охота, ненавидим мы школу, как на каторгу сюда идем, из-за страха идем, даже отличники из-за страха учатся наверное. Моя старшая двоюродная сестра в Америку уехала, замуж вышла и уехала, она в нашей школе английский десять лет учила, толку не было, а там за полгода выучила. Не правильно все Иван Моисеевич, чувствую я, не так вы нас учите как надо, мучаете больше, а не учите, мы на химии формулы на три доски расписываем, не понятно ничего, я опыт пытался сделать, меня директор выгнал с урока», – я ему говорю. – « Твоя сестра в Америке язык выучила, потому что ей это жизненно необходимо было, не выучишь не выживешь»,– а он. – « Получается и математику придумали, потому что это им необходимо было, не решишь задачу не выживешь, а мне на математике спать охота, особенно на первом уроке, да и не объясняет она ничего, только пугает», – я ему. -«А отличники, отличники же понимают?»– он.– « Да не понимают они ничего, так, ради оценки учатся, мать, отец заставляют, поэтому и учат, а сами наверное так же ненавидят школу, когда закончат ее забудут все, не правильно все Иван Моисеевич, кабинеты эти, скукота эта, двойки, пятерки», – затем помолчал немного, посмотрел на меня, развернулся и ушел. Я стою как ошпаренный, дети на меня глядят, я на них, слова вымолвить не мог пока звонок не прозвенел.