– Когда вижу подобное и размышляю, тогда и живу я; и никакого тут смыла не нужно искать, просто разгляди. После этого такая жажда жизни и знаний появляется -горы свернуть охота. Я пытаюсь познать и пытаюсь осмыслить то, что происходит на этой планете – следовательно я живу, а ему с детства ложь за правду преподносили, поэтому он и здесь, поэтому такие вопросы задает; вроде есть все, а внутри- пустота, остается либо жить прежней жизнью, выстраивая вокруг себя еще большую стену, чтоб с ума не сойти, либо сюда, ища осмысления всему происходящему, – наконец ответил Иван.
– А что ты называешь правдой?
– Ну уж точно не те этюды мистицизма, которые наверняка этот ваш человек вырисовывает сейчас у себя в голове. – Иван помолчал и продолжил. – Вы даже не представляете что такое свобода, настоящая свобода мысли! – его глаза заблестели. – Свобода познания и осознания, соглашусь это трудно понять, а главное принять; но если уж пойдешь до конца, не оглядываясь при каждом ударе судьбы , это и есть то, ради чего стоит жить, а не существовать,– казалось еще не много и Иван впадет в транс. – У меня к вам встречный вопрос, допустим есть некая форма существования отличная от земной, и есть некая сила вдохнувшая жизнь в земную форму существования, непонятная нам сила, назовите ее как хотите. Тогда зачем, зачем все живое так цепляется за земную форму существования? Из последних сил? Боль, страдания, страх, всего не перечислишь, так нет же – быть здесь, не смотря ни на что. Зачем? Может наш мир и есть единственный, где есть жизнь, только здесь и нигде больше, и во имя этого бытия и есть все? Иначе зачем? Ведь существует другой мир, там лучше.
Иннокентий Сергеевич посмотрел на него:
– А сам то ты хочешь осознавать, чтобы этот мир был пределом совершенства?
Иван молчал.
–Ээ, то то и оно. Намедни профессор физиологии один по радио. – « Дайте мне средства, лабораторию, несколько человек которых я назову, и через некоторое время люди будут другими». – Даже самый образованный атеист, и тот мечтает о иных мирах с другими людьми. –В доме на некоторое время воцарилась тишина. – Спустимся с небес на землю. Допустим человек ошибку совершил, по его вине человек погиб – не преднамеренное убийство, ну или что-либо подобное, конечно есть люди которые переживут и кашлять не будут, но конкретно ему плохо, ты думаешь он всю оставшуюся жизнь о свободе мысли думать будет? Или вон, в телескоп звезды разглядывать, – он кивнул в сторону телескопа стоящего в углу. – Куда ты ему прикажешь податься?
Этот вопрос был для Ивана как обухом по голове. Буквально год назад с ним произошел случай, который он запомнит на всю жизнь. Он ехал по Москве на переднем пассажирском сиденье машины своего друга, за рулем была его девушка, которая попросила дать ей покататься по ночному городу, Иван нехотя согласился.
– Откуда он взялся? – задумчиво произнес Иван,
– Кто? – Иннокентий Сергеевич взглянул на Ивана.
– Пацан: он выскочил откуда-то из-за куста, к тому же было темно, еще бы совсем не много и… мне даже страшно подумать. Он куда-то бежал, я помню только визг тормозов… повезло, мне кажется он даже нас не заметил, так и убежал скрывшись в темноте, какая-то доля секунды и возможно сейчас я не сидел бы перед вами. Да я понимаю, о чем вы говорите, я все прекрасно понимаю, но у меня вопрос – а что вы ему скажете, чтобы он смог продолжать жить в подобном случае? И будет ли это правдой или оправданием?
Иннокентий Сергеевич не зная что ответить случайно увидел свое чуть искаженное отражение в самоваре стоящем на столе, он стал внимательно разглядывать себя в нем и небольшими поворотами головы пытался поймать то отражение, которое как он считал и есть правильное, однако ему никак не удавалось увидеть в отражении четкое очертание своего лица, то лоб был не много вытянут, то щеки казались слишком велики, то нос расплюснут.