− Вас нещадно обманули, о трех днях в законе нет и речи.
− Я так и знала, никто там не хочет работать. Но вы-то ведь найдете ее?
− Найду, − пообещал Дима, − если вы присядете и все мне спокойно расскажете.
Совин подождал, пока Надежда примет свою успокоительную дозу алкоголя и задал первый вопрос:
− Итак, когда вы в последний раз видели вашу дочь?
− Пропала она в воскресенье, но в последний раз я видела ее в субботу, − на этих словах глаза Надежды вновь заблестели, но стало заметно, что она немного успокоилась. – Если по порядку, то дело обстояло так. В субботу вечером Майя ушла гулять с друзьями, а ночь с субботы на воскресенье она провела у своей подруги. В воскресенье нас с мужем, ее отцом, не было дома, мы ездили в гости к родственникам, но она позвонила нам утром, и сказала, что пришла домой. Вернулись мы вечером, Майи уже не было дома, а ее телефон с того момента был недоступен.
− Как складывались ее отношения с вами и отцом?
− Мы с ней всегда отлично ладили, даже если она и вела себя вздорно, то сама приходила ко мне мириться. В последнее время у нас также не возникало никаких разногласий.
− Как вам кажется, во что была одета Майя, когда в последний раз ушла из дома? Какой одежды не хватает в ее комнате?
− Белого платья. И это меня больше всего беспокоит.
− Поясните, − Дмитрий непонимающе нахмурился. – Это какой-то свадебный наряд?
− Нет, это обычное, немного украшенное кружевами. Но, понимаете ли, в чем дело. Это платье давно надоело ей, она считала его глупым, и в последнее время ходила в нем исключительно дома.
− То есть, никакие причины не могли заставить ее по своей воле выйти в этом платье из дома?
− Именно так, − сказала Надежда, начав всхлипывать, − по своей воле – никакие… К тому же, эта одежда не предназначена для зимы. Правда, в прихожей отсутствуют ее теплое пальто и зимние ботинки, но…
− Я вас понял, − произнес Дмитрий, заканчивая фиксировать эти детали в записную книжку. – В таком случае, могу я осмотреть ее комнату, если она у нее есть?
− Конечно. Идемте! – Надежда резко вскочила с места, и повела за собой Дмитрия все по тому же просторному коридору, но теперь в противоположный его конец.
В отличие от остальной квартиры, по большей части обставленной старой массивной мебелью и антикварными вещицами, комната девушки, напротив, выглядела очень современно. В помещении имелся шкаф-купе и несколько полок на стенах, но большую часть пространства занимала широкая и довольно низкая кровать, застеленная покрывалом. Больше из мебели ничего не было, благодаря этому комнату буквально пронизывал свет, несмотря на то, что за окном стоял серый зимний полдень. Свет в помещение пропускали два высоких окна, расположенных на одной стороне, а между ними к стене было прислонено зеркало, в котором мог увидеть себя в полный рост даже такой высокий человек, как Дима.
− Когда вы вошли в квартиру после пропажи дочери, дверь была закрыта? – спросил Совин.
− Она была закрыта, но на ключ не заперта.
− А вы замечали что-либо необычное?
− Что именно? – не поняла Надежда.
− Я имею в виду, возможно, вы находили какие-то посторонние предметы. Или, может быть, вещи стояли не на своих местах?
− Вы правы, у нас дома все было… не то, чтобы перевернуто, но… Понимаете, как будто кто-то неаккуратно ходил по квартире и задевал предметы.
− То есть, это не похоже на следы борьбы? – уточнил Дмитрий.
− Нет. Просто человек ходил. Знаете, как ходят пьяные?
Совин кивнул.
− Надеюсь, вы оставили все, как было?
− Нет, конечно! – возмутилась Надежда. – Этот бардак я сразу же убрала.
Дмитрию оставалось только молча вздохнуть.
После первого беглого осмотра комнаты Совин извлек упаковку с новыми белыми перчатками и задал вопрос матери пропавшей:
− Вы позволите? Мне нужно все изучить немного более тщательно.
Надежда молча кивнула и деликатно вышла.
Поскольку комната была небольшой, и мебели в ней было немного, ее исследование заняло у Дмитрия не более получаса. Обычно, осматривая жилье пропавших людей, он в первую очередь старался обнаружить хоть какие-нибудь дневники или личные записи, потому что именно они, как ничто другое, могли указать нужное направление поиска. Однако в комнатах юношей и девушек такие вещи теперь попадались редко, поскольку те предпочитали оставлять записи подобного рода в социальных сетях, или же, если не хотели разглашать свои тайны, в файлах на личных компьютерах. Поэтому, не найдя ничего, написанного рукой Майи, кроме того, что относилось к ее занятиям в институте, Совин поднял с кровати ноутбук девушки. Его он планировал взять с собой, чтобы позже заняться изучением содержимого.