Непрерывно работающая под потолком камера равномерно попискивала, и этот едва различимый в обычных условиях звук, здесь, в пустом помещении, казался очень громким и действовал на нервы.
За первые несколько часов пребывания в этом помещении, я настолько привыкла к тишине, что лязг открывшегося в двери окошка, заставил меня вздрогнуть. Но ничего страшного не произошло, и в небольшое прямоугольное отверстие просунули поднос с предназначенной для меня пищей. Не раздумывая долго, я подбежала и схватила его, после чего окно с таким же громким лязганьем захлопнулось.
Я рассмотрела свой паек. На жестяном подносе, в такой же жестяной посуде находилась вполне себе приличная на первый взгляд еда, и ее было на удивление много.
Попробовав, я убедилась, что вкус тоже является вполне сносным. Хорошо, что мне хватило ума не съесть всю порцию сразу, а растянуть ее, так как следующее «кормление» случилось, как мне показалось, не ранее, чем через сутки. Как и в прошлый раз, распахнулось оконце, но теперь голос с той стороны двери коротко скомандовал:
− Посуду.
Я схватила поднос с пустыми мисками и передала за окно, а взамен получила еще одну такую же порцию.
Всего пищу мне приносили три раза, из чего я позже сделала вывод, что, как раз, прошли те три дня, необходимые для получения результатов моих анализов. По прошествии этого времени за мной явились две знакомые фигуры в костюмах химзащиты, на этот раз без своего командира, крепко взяли меня под руки и повели все по тому же коридору, только в обратном направлении.
Чуть погодя они ослабили хватку, поскольку поняли, что сбегать я не собираюсь, а я, в свою очередь, осознала, что бежать, собственно, и некуда. Коридор с расположенными по обе стороны одинаковыми дверьми не имел никаких поворотов, изредка встречались разве что короткие ответвления, в которых находились точно такие же двери. Проверять, что скрывает за собой хотя бы одна из них, желания у меня не было совершенно.
Наконец мои стражи остановились у одной из таких створок, впустили меня в помещение, а сами ушли, не забыв при этом запереть дверь на замок. Эта комната не сильно отличалась от той, в которой меня держали, разве что в ней отсутствовала кровать. Зато посередине помещения стоял небольшой металлический стол с расположенными друг напротив друга стульями. Кроме того, в одной из стен было проделано квадратное окно, которое на данный момент закрывали жалюзи. Освещалась комната с помощью двух люминесцентных ламп, одна из которых, готовясь к завершению своего срока службы, нервно мигала под потолком. Также с потолка на меня внимательно смотрел еще один глаз вездесущего видеонаблюдения.
Едва я успела опуститься на стул, явился он – тот самый высокий человек в неизменном противогазе. Однако вместо «химзащиты» теперь он был облачен в белый накрахмаленный халат, какие носят сотрудники больниц или лабораторий, и халат этот, даже при здешнем тусклом освещении, ослеплял своей чистотой.
Не говоря ни слова, высокий человек уселся за стол напротив меня. Примерно с полминуты мы, пользуясь появившейся возможностью, просто молча разглядывали друг друга, я – сосредоточенным и недоверчивым взглядом исподлобья, он – сквозь мутные стекла противогаза. Наконец он, словно приняв за это время решение, поднес руки к голове и стал стягивать свою «маску».
Под ней я ожидала увидеть все, что угодно. Но даже самое уродливое в мире лицо не смогло бы напугать меня также сильно, как то, что предстало перед моим взором.
Со мной за одним столом, одетая в белый халат, сидела смерть и глядела на меня в упор.
Мне пришлось невольно вскочить со стула и отпрянуть в сторону, а смерть, в свою очередь одарила меня улыбкой. Благодаря этому стало понятно, что передо мной лицо обычного человека, а то, что меня так сильно напугало, было всего лишь гримом – рисунками, нанесенными на коже белой и черной краской. Изображение это повторяло форму черепа − на лице были прорисованы провалы глазниц и носа, глубокие впадины щек и мертвецкий оскал на губах.
− Как спалось? – спросил он равнодушно, при этом во рту у него обнажился ряд зубов, выкрашенных в черный.
Вопросительно подняв брови, он тряхнул короткими дредами, волосы в которых оказались склеенными чем-то липким и зеленым. Все эта его «грязность» совершенно не вязалась с исключительно белым халатом.
Не дождавшись ответа, человек добавил, не менее равнодушно:
− Кровать не слишком мягкая? А то я попрошу заменить.
Я снова не нашлась, что сказать на это, а он тут же избавил меня от затруднений тем, что внезапно громко расхохотался над своей шуткой.