— А тот рекламный щит? — напомнил ей Баджирон. — Поклонники разорвут нас на клочки.
Даниэлла хихикнула, представив себе эту сцену.
— Хорьки никогда так не поступают, Баджи! Сколько бы читателей ни пришли посмотреть на нас, я всем им буду рада. А ты разве нет?
— Пожалуй, мне тоже любопытно. — Баджирон широко улыбнулся. — А ведь знаешь, Даниэлла...
— Она выжидающе посмотрела на него.
— Это ведь твое турне. Ты понимаешь?
— Это будет наше турне, — возразила она. — Твое и мое.
Баджирон сдвинулся ближе к луке седла, и понятливый Везунчик тотчас двинулся шагом в сторону дома.
— Верно, твое и мое, — кивнул Баджирон. — Но бестселлер для щенков — это совсем не то же самое, что бестселлер для взрослых. Воксхолл так и сказал: все началось с «Мисс Озорство». Это Вероника всех взбудоражила. Поэтому я буду держаться в тени и наблюдать. Ты же знаешь — так мне самому будет лучше. Мне и капельки внимания довольно. Я свое получу от щенков, Даниэлла. А с широкой публикой общаться будешь ты.
Даниэлла задумчиво кивнула, так и не взяв поводья. Она понимала, что столетия спустя ее книг в хоречьих библиотеках не будет. А Баджироновы — будут. Непременно.
— Обещаешь следить за мной? — спросила она с улыбкой. — А то как бы у меня голова не закружилась от славы!
Глава 25
Ясным солнечным утром чета хорьков-писателей взошла на борт частного реактивного самолета, который должен был доставить их из Прыг-Вбока на Манхэттен. Самолет любезно предоставил медиа-магнат Хорек Стилтон, дальний родственник и близкий друг Воксхолла.
У трапа их встретил капитан — высокий хорек в пилотке, темных очках и темно-синем шарфе с четырьмя золотыми нашивками. Когда пассажиры поднялись на борт, капитан снял очки:
— Здорово, хорьскауты!
Баджирон замер от восторга. Он узнал этот голос — голос из далекого прошлого. Он узнал эту улыбку!
— Строуб! — завопил он. — Не может быть! Строуб!!!
Друзья крепко обнялись, забыв обо всем на свете. Перед мысленным взором Баджирона замелькали картины из детства — огромное ранчо Монти, разноцветные овцы... Снова, как наяву, он услышал окрики и свист хорьскаутов, и громкий топот бегущих овец, и колокол Поварихи, сзывающей всех к обеду.
Но вот капитан отстранился и с любопытством взглянул на писателя:
— Пробил себе дорогу в мире, а, Баджи?
— Н-ну, я... — Баджирон обернулся к жене. — Даниэлла, это он! Строуб! Мы с ним вместе были у Монти...
Пилот поклонился и галантно коснулся носом ее лапки.
— Для меня большая честь встретиться с вами, мэм!
Строуб оказался выше и поджаристей, чем запомнил его Баджирон. Теперь его окутывал ореол властного достоинства — и, похоже, эту незримую мантию Строуб носил так же легко и небрежно, как и форменный шарф с нашивками.
— Будьте любезны, сюда...
Он провел пассажиров в роскошный салон — с диванчиками, набитыми первосортной шерстью радужных овец, с широкими мягкими креслами, с обеденными столиками из отполированной древесины ценных пород и с фирменным знаком корпорации, на котором золотыми буквами значилось: «Пуш-ТВ».
— Добро пожаловать в президентский салон, — сказал капитан. — Отсюда — самый лучший обзор. Мы покидаем Последний Перевал, друзья мои, и впереди нас ждет долгий путь по овечьей тропе... Впрочем, ты и сам уже все понял!
Строуб подмигнул старому другу и направился в кабину, оставив пассажиров на попечение стюарда и двух служителей.
Когда самолет набрал высоту, капитан пригласил писателей в кабину. От шепота небесной сини за стеклом иллюминатора Даниэллу уже клонило в сон, и она предпочла вздремнуть на президентском диванчике. Но Баджирон принял приглашение.
Он уселся в кресло, которое любезно уступил ему второй пилот, и надел наушники. Какое-то время он молча вертел головой: прямо перед ним пестрила кнопками и лампочками приборная панель, справа за стеклом разворачивались невиданные панорамы, а слева сидел за штурвалом Строуб.
Но вот Строуб оторвал лапу от штурвала и нажал кнопку микрофона.
— Миннеаполис-Центральный, — объявил он. — «Пуш-ТВ-1», высота три-семь-ноль.
Затем он обернулся к своему другу, которого знал еще в ту далекую пору, когда совсем не умел летать.
— Как только я вернулся домой из учебного центра хорьскаута Монти, — проговорил он по интеркому, — я понял, что пора бросать школу и браться за самолеты.
— Ты бросил школу? Летчик кивнул.
— Одного семестра в летном училище мне с головой хватило. А родителям я так и сказал: не надо тратить на меня деньги. «Вперед к Настоящим Делам...»
Баджи подхватил строчку, которую так часто выкрикивали хором юные хорьскауты:
— «Вперед к Приключениям! К Романтике Небесных Просторов!»
Друзья счастливо рассмеялись.
— И полеты дали мне все это, Баджи. От ученика — до летного инструктора. На чем только я не летал!
Почтовые самолеты, кукурузники, чартерные рейсы, грузовые рейсы, авиалинии...
Он примолк, погрузившись в воспоминания, но вскоре встряхнулся и продолжал:
— Я и представить не мог, что мой сосед по комнате школьного общежития станет телемагнатом! Но в один прекрасный день Стилтон разыскал меня и предложил присматривать за его самолетами. Я согласился. А через какое-то время он сделал меня шеф-пилотом.
Строуб улыбнулся.
— Быть шеф-пилотом, Баджи, — это значит летать в горах по ночам на обледеневшей машине, то и дело уворачиваясь от деревьев и мечтая только оказаться где-нибудь в другом месте... желательно — в тепле и НА ЗЕМЛЕ.
— Ты молодец, Строуб, — сказал Баджирон.
ЭЛТ-индикаторы на приборном щитке высвечивали зеленым цветом воздушные трассы, стрелка компаса светилась белым, а голубые огоньки на карте обозначали местонахождение ближайших аэропортов.
— И ты молодец, — отозвался пилот. — Слава хоречьим ангелам, мне-то не приходится зарабатывать себе на жизнь сочинительством!
Мчась под облаками на субзвуковой скорости, писатель узнал, что их старый приятель по хорьскаутскому лагерю, Боа, вступил в ряды Спасательной службы и работает на приморской базе в штате Вашингтон.
— А какие чудеса он творил с механикой! — воскликнул Баджирон. — Помнишь тот старый трактор, что стоял за конюшней?
— Ржавая развалюха, — кивнул пилот. — Тогда Монти сказал: «Даже и не пытайся, щенок. Этой железяке давно кранты». Помнишь?
— Боа всем утер нос.
— Добрый старый Боа, — вздохнул капитан. — Давно уже хочу с ним повидаться.
— А как Алла?
— Алла роется в земле. Раскапывает всякие древние города.
— Вот это да! Значит, она стала археологом? Капитан кивнул.
— Она как-то заглянула ко мне... Проездом в Персию через Нью-Йорк. Мы пообедали вместе. Она все никак наговориться не могла! «Мы нашли Феретиму, затерянный город!» Как я понял, это какой-то здоровенный дворец посреди пустыни. Высеченный в скале. Его давным-давно занесло песком, но наша подруга вроде как вычислила, где его надо искать. «Во всякой легенде есть зерно истины! Наконец-то мы узнаем, откуда мы пришли!» В общем, ты знаешь Аллу. Если ей что-то втемяшится в голову...
В небе над Кливлендом пилот преподал Баджирону урок летного мастерства — показал, как поворачивать, как набирать и сбрасывать высоту.