Нет, вы знаете, на самом деле обидно было: я ведь честно трудился, почти не проказничал – так только, по мелочам – и из-за какой-то старой перечницы лишился сразу всего! От меня ведь была польза – несомненно! – но обошлись со мной как со старым драным носком, который просто выкинули в мусорное ведро, когда вдруг узрели его дырявость. То есть дырка где-то там существовала, она скрывалась в глубокой тени и абсолютно никак не проявляла себя, но стоило обнаружить её: и они сразу же прозрели! Мне припомнили ничтожные мелочи, до которых раньше почему-то не доходили руки и языки, и, вывалянный в обвинениях и перьях, я так и вылетел пробкой из бутылки и оказался на улице.
Но пускаться в новую авантюру сразу не хотелось, и я решил переждать. Так я оказался на бирже. То есть на бирже труда. К счастью, я смог отложить за два года приличную сумму: на запасы можно было пока жить, получая заодно ещё и пособие по безработице. У меня ведь имелась теперь трудовая книжка с более чем серьёзной записью и статусом, позволявшим получать очень даже приличное пособие. Статус же – то есть должность – выглядел так, что подобрать мне новую работу было чрезвычайно сложно. Ну, пару раз в месяц мне выдавали там несколько вакансий, оказывавшиеся в реальности либо занятыми, либо просто не подходящими, так что, съездив по указанным адресам и получив от ворот поворот, я снова возвращался к традиционным для себя делам и занятиям.
Каким-каким: тырить мелочь по карманам и жрать сладости: если уж меня обидели в одном, то хотя бы в чём-то другом мне полагалась компенсация. Я ведь рассказывал, как с детства обожал сладкое? Ну, в детстве такое со всякими случается, ничего удивительного, но в моём случае эта любовь не прошла. Она, может, даже больше стала: и представьте себе, какое мучение для меня – сидеть здесь и перебиваться жалкой горсточкой сахара, что полагается каждому заключённому два раза в день?! Вертухаи явно закупают сахар низшего качества, и, может, ещё смешивают его с грязью и мусором. Обменять же его на что-нибудь: в такой зоне хрен получится, я пытался, но с местными вертухаями просто так не договоришься, неподкупные они.
Да, так вот насчёт сладостей: я был таким сладкоежкой, что только наша с матерью нищета уберегла меня от всяких неприятностей. Каких? Ну, однажды я всё-таки дорвался – ещё в школе – и хорошо понял, до чего может довести чрезмерное увлечение, и как легко угробить из-за них здоровье, и так не слишком крепкое. Однажды мне обломилось – не помню уж как и за что – целых пять шоколадных плиток. Я имею в виду те большие твёрдые плитки – грамм по сто – что украшали праздничные витрины и считались хорошим подарком. Так вот: я их съел, все пять, давясь и подгоняя себя, чтобы не дай бог не пришла мать и не отобрала царский подарок. Очень жаль, что она не успела и не вмешалась: потому что на следующий день мне стало дерьмово. То есть в мыслях я всё ещё дожёвывал и переваривал нежданный подарок, покрываясь одновременно сыпью и даже мелкой коркой – бр-р-р, она выступила откуда-то из-под кожи и за несколько часов покрыла большую часть тела коричневым налётом, и помимо нагоняя от матери – сразу понявшей ситуацию – меня заставили жрать горькие пилюли. От них дико пронесло, так, как никогда не несло раньше и позже в течение всей моей жизни, но благодаря им удалось быстро вылечиться. Корка отпала, кожа прошла, и я хорошо понял, чем могут закончиться такие увлечения, если пустить их на самотёк.