В «Эль солидаридад» (август 1890 г.) без подписи напечатана его яркая, обличающая доминиканских монахов, статья «Месть трусов».
В его новом романе «Эль Филибустерисмо» трагическая история крестьянина Талеса является художественным изображением судьбы арендаторов Каламбы. Ризаль не скрывает этого. Глава, повествующая о судьбе Кабесана Талеса, нашедшего единственный выход из конфликта с колониальными властями в уходе в разбойники — тулисаны, заканчивается следующими словами:
«Успокойтесь, мирные обитатели Каламбы. Никто из вас не носит имени Талеса, никто из вас не совершил ни одного преступления… Вы расчищали ваши поля, вы потратили на них труд всей вашей жизни, свои сбережения, свое время, и вы лишились их, были изгнаны из своих домов, а вашим соседям было запрещено оказывать вам даже временное гостеприимство. Не довольствуясь поруганием справедливости, они (доминиканские монахи) растоптали священный алтарь вашей родины. Вы служили Испании и королю, но когда их именем вы требовали справедливости, вы были осуждены без суда, вырваны из объятий жен и детей. Каждый из вас страдал больше, чем Кабесан Талес, но никому из вас не удалось добиться справедливости. К вам не было проявлено ни человечности, ни снисхождения, вас преследовали даже за пределами могилы, как Мариано Эрбоса. Плачьте или смейтесь там, на этих уединенных островах, где вы бродите без веры в будущее. Испания, великодушная Испания, следит за вами и рано или поздно окажет вам справедливость!»
«Эль солидаридад»
После окончания мадридского университета в 1885 году Ризаль не был в Мадриде пять лет.
За эти годы филиппинская колония в Мадриде очень изменилась. Мадрид стал центром, в котором сосредоточились либеральные сторонники реформ на Филиппинах. Наиболее активные лидеры филиппинской буржуазии пытаются здесь, при поддержке прогрессивных слоев испанского общества, добиться изменения колониального режима. Душой этого движения за реформы был в Мадриде Марсело дель Пилар.
Он не только фактически руководит «Испано-филиппинской ассоциацией», номинально возглавляемой либеральным испанским профсоюзом, и редактирует «Эль солидаридад», но всячески пытается привлечь к Филиппинам симпатии передовых испанских деятелей. При их помощи он стремится добиться для Филиппин ряда реформ, в том числе и права посылать депутатов в кортесы. Деятельность Испано-филиппинской ассоциации и пропаганда «Эль солидаридад» не оставались безрезультатными. Они служили делу объединения филиппинских сил, хотя дель Пилар и другие представители филиппинской буржуазии были еще далеки от идей подлинного национального освобождения, первым шагом которого должно было явиться отделение от Испании.
Значение «Эль солидаридад» для развития национально-освободительного движения на Филиппинах было неизмеримо больше, чем роль «Испано-филиппинской ассоциации».
В то время как Ассоциация, по существу, была известна только верхушке филиппинской интеллигенции и отражала борьбу испанской и филиппинской буржуазии за умеренные реформы, «Эль солидаридад» находил дорогу к сердцам широких филиппинских масс.
Ввоз и распространение журнала в колонии были строго запрещены. Гражданская гвардия охотилась за «Эль солидаридад» с неменьшим рвением, чем русские жандармы с середины XIX века вылавливали герценовский «Колокол». И все же журнал находил нелегальные пути на Филиппины, его номера передавались из рук в руки и делали свое дело.
Хотя журнал отражал чисто реформистскую линию филиппинской буржуазии и был лоялен к испанскому господству, но яркий антиклерикализм придавал ему характер боевого органа. В нем разоблачалась деятельность монашеских орденов и открыто ставился вопрос об изгнании монахов с островов.
А борьба против испанских монахов казалась в тот период «фокусом, в котором объединялись все представления народа о свержении испанского гнета. И филиппинская буржуазия, сама того не сознавая, возбуждая ненависть к монахам, по существу воспитывала в филиппинских массах мысль о борьбе против испанских колонизаторов вообще.
Ризаль, не будучи в Мадриде, принимал самое активное участие в работе эмигрантов. Он — член «Испано-филиппинской ассоциации». Он — наиболее активный сотрудник «Эль солидаридад». Три года его сотрудничества в журнале (1888–1896) — годы наиболее плодотворной публицистической деятельности Ризаля, период, когда окончательно складываются его политические идеалы. Его имя становится для каждого филиппинца синонимом борьбы за национальное освобождение.
Ризаль, как сотрудник «Эль солидаридад», более чем кто-либо другой был сторонником постепенных реформ и противником революционного пути освобождения Филиппин. Но, являясь противником революции, Ризаль лучше других чувствовал ее нарастание, ее мощную поступь, которая пугала его самого и которой он, в свою очередь, пытался напугать испанское правительство.
Трезвый и логический ум Ризаля правильно оценивал те первые признаки новой формы национально-освободительной борьбы, которые приходили на смену призрачным чаяниям либералов. Он видел эти признаки и в анонимных революционных листовках, все чаще появлявшихся в среде филиппинской эмиграции, и в письмах, получаемых им из Филиппин, и в тоне дискуссий филиппинской молодежи.
Или реформы свыше, или революция снизу — этот выбор уже ясно стоит перед Ризалем. Сам он не сторонник революции. Он хочет реформ и верит, что они способны обеспечить филиппинскому народу счастливую будущность, но он начинает уже терять надежду на получение этих реформ от испанского правительства.
А если реформ не будет — революция неизбежна. Никто из буржуазно-интеллигентских застрельщиков национально-освободительного движения Филиппин не сознавал так ясно неизбежность народного восстания и не обосновал его с такой железной логикой.
В этом отношении очень интересна серия статей Ризаля, озаглавленных «Филиппины через сто лет», печатавшихся в 1889–1890 годах в «Эль солидаридад».
Перечисляя все ужасы колониального режима на Филиппинах, Ризаль ставит вопрос, может ли продолжаться подобное положение, и категорически дает отрицательный ответ.
Он открыто рисует перед испанским правительством неизбежную перспективу народной революции. «Не время, — пишет он, — предсказывать возможный исход подобной борьбы, если она, к сожалению, придет. Исход будет зависеть от веры, настойчивости, качества оружия и от тысячи условий, которых люди не могут предугадать. Но одно несомненно. Даже если предположить, что правительство добьется полной победы, эта победа будет столь же разрушительна, как и поражение. И правительство должно быть достаточно мудрым, чтобы понять этот непреложный факт. Если те, кто пытается вершить судьбы Филиппин, будут упрямо настаивать на сохранении страны в темноте, вместо того, чтобы предоставить ей необходимые реформы, народ пойдет на риск восстания и предпочтет случайности восстания, каковы бы они ни были, той нищете и несправедливости, на которую он обречен. Что может он потерять в такой борьбе? Для нормальных людей выбор между бесконечными угнетения и славной смертью — вообще даже не выбор. Такие люди всегда избирают риск такой смерти, и в своем пылу, в своей храбрости отчаяния заходят так долго, что это компенсирует недостаток их численности».
Ризаль не только рисует перспективу восстания, но, анализируя происшедшие на Филиппинах за последние десятилетия изменения, показывает, что восстание не может быть местным, изолированным, как те сотни вспышек, которыми отмечены три века испанского колониального господства на Филиппинах.
Или испанское правительство предоставит Филиппинам широкие реформы, — заканчивает свои статьи Ризаль, — или филиппинский народ добьется своей независимости, залив кровью острова и Испанию.
Противник революции, Ризаль в этой же статье доказывает возможность для родного ему филиппинского народа быть независимым и в дальнейшем, если только ему удастся добиться свержения испанского господства.
Он пишет: «Если Филиппинам удастся добиться независимости в результате героической и тяжелой войны, — филиппинский народ может быть спокоен, что ни Англия, ни Германия, ни Франция, ни Голландия не посмеют захватить территорию, которой не сумела удержать Испания», но, если это даже и случится, «филиппинский народ будет защищать с пылкостью и мужеством свободу, купленную такой большой кровью и ценой таких жертв».