Нарциссы глаз Ширин свой позабыли сон.
Порой, в былых ночах, о горестях не зная,
Она бросала сон при сладких звуках ная.
А ныне — не гляди, иль сердце заболит! —
Кровь жаркая царя проснуться ей велит.
Как птица, вскинулась от хлынувшего света.
Ее ужасный сон ей предвещал все это.
И сорвана Ширин с Хосрова пелена, —
И видит кровь она, и вскрикнула она.
Увидела не сад, не светлое созданье:
Встречает взор ее разрушенное зданье.
Престол, что без венца, ее увидел взор,
Светильник брошенный: все масло выкрал вор.
Разграблена казна, ларец лежит разъятый,
Войска ушли. Где вождь? Сокрылся их вожатый!
И мраком слов своих Ширин чернила ночь
И плакала; затем пошла неспешно прочь.
И с розовой водой вернулась к изголовью,
Чтобы омыть царя, обрызганного кровью.
Льет амбру с мускусом — и крови больше нет,
И тело царское сверкает, словно свет.
И тот последний пир, что делают для властных,
Устроила Ширин движеньем рук прекрасных.
И, раматами овеявши царя,
На нем простерла ткань алее, чем заря.
Усопшего царя как будто теша взоры,
Надела и сама роскошные уборы.
Шируйе сватается за Ширин
Для сердца Шируйе Ширин была нужна,
И тайну важную да ведает она.
И молвил ей гонец, его наказу вторя:
«С неделю ты влачи гнет выпавшего горя.
Недельный срок пройдет — покинув мрак и тишь,
Ты двухнедельною луной мне заблестишь.
Луна! В твоей руке над миром будет сила.
Все дам, о чем бы ты меня ни попросила.
Тебя, сокровище, одену я в лучи,
От всех сокровищниц вручу тебе ключи».
Ширин, услышав речь, звучащую так смело,
Вся стала, словно нож, вся, как вино, вскипела.
И молвила гонцу, потупясь: «Выждем срок!»
Так лжи удачливой раскинула силок.
И скоро Шируйе такой внимает вести:
«Когда желаешь ты царить со мною вместе,
Ты соверши все то, что я тебе скажу.
Я благосклонностью твоею дорожу.
Уже немало дней я чувствую всей кровью,
Что я полна к тебе растущею любовью.
И если в дружбе я, как ведаешь, крепка, —
Все для меня свершить должна твоя рука.
В своих желаниях я так необычайна, —
Но есть в них, Шируйе, и сладостная тайна.
В тот час, когда с тобой соединимся мы,
Я все тебе скажу среди полночной тьмы.
Прошу: ты пышный свод дворцового айвана
Снеси, хотя достиг он яркого Кейвана.
И дальше: повели, чтоб выкинули вон
Из царского дворца Хосрова древний трон.
Чтоб след могущества разрушили, чтоб рьяно
Взыграл огонь и сжег весь пурпур шадурвана.
Джемшида чашу, царь, вели сломать, чтоб к ней
Не мог нас привлекать узор ее камней:
И коль Парвиза власть уже не ширит крылья,
Пускай Шебдизу, царь, подрежут сухожилья.
Когда исполнят все, исполнят все подряд, —
Пусть погребения свершается обряд.
Дай шахматы царя из яхонтов на зелье
Целебное — сердцам подаришь ты веселье.
Пусть голубой поднос разломят, — бирюза