Все это происходило весной 1920 года. А затем случился Капповский путч — первая попытка старых правящих классов Германии свергнуть правительство социалистов и центристов и силовыми методами уничтожить «новичков», прорвавшихся в этой стране к власти.
Капповский путч в целом скорее напоминал поход войск фон Эппа на Мюнхен. Правда, у него было совершенно иное оправдание. Берлинское правительство состояло, главным образом, из социалистов, причем не самых смелых. Но в нем не было коммунистов, оно не жаловало коммунистическую идеологию, да и людей из России в нем также не было. По иронии судьбы, аналогичного типа человек сопровождал именно капповцев — это был глава их пресс-службы, венгерский еврей по происхождению, впоследствии англиканский священник, член британского парламента, осужденный за предательство прожженный авантюрист Игнац Требич-Линкольн! Похоже, что подобные люди проявляются во всякое смутное время, которого хватало в Европе. Кстати, показной антисемитизм Гитлера (и это я часто пытался объяснить разным людям) тоже не соответствует действительности; посмотрите на тех евреек, явно управляемых из-за рубежа, что выступали в качестве посредников в его переговорах с британскими политиками.
Вооруженные пулеметами солдаты Каппа правили в Берлине не больше двух суток — всеобщая забастовка, начатая по призыву бежавшего правительства социалистов, привела их авантюру к краху, и им пришлось с позором оставить город. Но они так и не осмелились сунуть нос в Штеглиц, где их ждали вооруженные и готовые к отпору социалисты из Hundertschaft Штрассера. В эти дни офицер, который во время войны читал своим солдатам «патриотические инструкции», который выступил против Курта Эйснера на «красном» митинге в Бад-Эйблинге, который помог изгнать коммунистов из Мюнхена, был командиром социалистической «сотни», готовой к самому жестокому бою с реакционерами. Капповцы предпочли не использовать силу против штеглицкой сотни. Штеглиц, окруженный, но так и не захваченный, оставался своего рода мирным социалистическим островком в капповском Берлине.
Когда капповцы ушли, идейные социалисты подумали, что наконец-то наступило время настоящего социализма. Правительство, слишком трусливое и слишком боявшееся реакционеров для того, чтобы реализовать свою социалистическую программу до этого момента, теперь обладало всей полнотой власти. В Билефельде состоялось подписание соглашения между правительством (его представлял Карл Зеверинг{20}) и делегатами от социалистов. Стороны договорились об отставке министра обороны Густава Носке, который слишком мягко относился к реакционерам и фактически довел ситуацию до Капповского путча. Кроме того, они договорились о социализации тяжелой промышленности и разделе больших земельных владений. Только при указанных условиях рабочие-социалисты сложили оружие.
Коммунисты и независимые социалисты, примыкавшие к коммунистам, отказались выполнить это указание, но были побеждены солдатами Каппа, которые захватили власть в Берлине. Но как только все события закончились, правительство отказалось от обещаний, данных Зеверингом.
Отто Штрассер, ни на йоту не уклонившийся от своего идеала немецкого социализма, увидел, что враги окружили его со всех сторон. Постоянно критикуя правительство за предательство социалистической политики и отказ от принятых обязательств, он навлек на себя гнев партийных боссов, которые хотели только одного — сохранить свои места. На митинге социалистов в Штеглице его прямо с трибуны назвали «полицейским агентом» (правда, подобное обвинение было нелогичным, ибо полицию возглавляли социалисты).
Да и в университете, где он также вел активную деятельность, отношение студентов к нему было, мягко говоря, не позитивное. Причина состояла в том, что большая часть их относилась к тем, кого мы сегодня называем фашистами или нацистами. Его буквально пригвоздили к позорному столбу, объявив предводителем «Красной сотни». Однажды утром, приехав в университет, он увидел на доске объявлений листок, в котором было написано, что он не допускается до дальнейших занятий, «вплоть до окончания дисциплинарного расследования». Разгневанный Штрассер начал доискиваться до истинных причин, на что ему было сказано, что его сведения о службе в армии вызывают некоторое подозрение. Тогда он представил официальную историю его подразделения во время войны, еще кое-какие документы, в результате чего ему удалось заставить ректора пойти на попятную. Была по всей форме проведена официальная церемония, на которой в присутствии всех студентов университета было заявлено об ошибке руководства заведения.