– Чем вы там занимаетесь? – спросил тот, о ком они только что говорили.
– Ничем, – поспешно ответила она. – То есть я почти закончила читать. – Вы могли бы дать мне совет? – шепнула она дворецкому.
– Полагаю, уже поздно спасаться бегством.
– А кроме этого?
– Разве что напиться допьяна? Кое-кому в этом доме следовало бы, но я не могу.
– Хан, хватит стоять столбом, сделай что-нибудь полезное. Принеси фамильную Библию.
Дворецкий вытянулся в струнку.
– Да, ваша светлость.
Уходя, он едва заметно подмигнул Эмме – сочувственно и вместе с тем заговорщицки. «Отныне мы вместе» – вот что он, кажется, хотел сказать.
Эмма взяла перо.
Как только была подписана последняя страница контракта, священник деликатно кашлянул:
– Вы готовы начать, ваша светлость?
– О господи, да! Давайте поскорее покончим с этим.
Эмма и герцог заняли свои места, стоя бок о бок, и Эмма, не сдержавшись, взглянула на него. К ней был обращен его здоровый профиль – мужественный, решительный. Ни малейшей тени сомнения не было на его лице.
Но он вдруг повернулся к ней, и она увидела шрамы. Смутившись от того, что он заметил, что она его разглядывает, Эмма поспешно отвернулась, и инстинкт болезненно подсказал ей: отвернувшись, она допустила ошибку.
«Отлично, Эмма. Так держать!. Как раз вот этим ты его не оскорбишь».
Они произнесли положенные клятвы, и новоиспеченный супруг схватил ее руку, чтобы надеть на палец простое золотое колечко. В том, как герцог стиснул ее руку, не было ничего сентиментального – он как будто утверждал свое право на Эмму. Двое слуг поставили свои подписи как свидетели, после чего викарий удалился.
И они остались втроем – Эмма с герцогом да еще тяжелое, неловкое молчание.
Герцог хлопнул в ладоши.
– Ну, с этим покончено.
– Полагаю, это так.
– Я велю горничной принести чего-нибудь подкрепляющего в ваши покои. Вам наверняка захочется отдохнуть.
И он повернулся к ней спиной, собираясь уйти, но Эмма дотронулась до его плеча, чтобы остановить.
Он обернулся.
– Что еще?
Это был не вопрос, а скорее выговор. Эмма собралась с духом.
– Я хочу отобедать.
– Разумеется, вы пообедаете. Или вы думаете, что я стану морить вас голодом? Это вряд ли отвечает моим планам зачать здорового ребенка.
– Я имела в виду не просто утолить голод. Я хочу, чтобы мы с вами пообедали вместе. И не только сегодня, а каждый вечер. Настоящий обед, со множеством блюд. И чтобы мы с вами разговаривали.
У герцога сделалось такое лицо, будто она предложила ежевечернее вскрытие брюшной полости, исполненное посредством штопальной иглы и ложки.
– Зачем вам это?
– Нельзя, чтобы нас связывала только постель. Мы должны узнать друг друга, хотя бы немного. Иначе я буду чувствовать себя…
– Племенной кобылой? Да, я помню. – Герцог отвел взгляд и вздохнул, потом снова взглянул на Эмму. – Очень хорошо. Мы будем обедать вместе. Однако я хотел бы прояснить некоторые вещи прямо сейчас. Наш брак – это брак по расчету.
– Да, так мы и договорились.
– Между нами не будет любви или привязанности. Напротив, будут приняты все меры, чтобы их не допустить.
– Странно, что вы полагаете, будто нам понадобятся меры предосторожности. Я удивлена.
– Просто делайте то, что от вас требуется. Вы должны разрешить мне ложиться с вами в постель. Я отлично сознаю свое внешнее уродство. Вам не нужно остерегаться проявления с моей стороны грубости или распутства. Все наши встречи будут в рамках благопристойности, насколько это возможно. При погашенных свечах… И никаких поцелуев! Разумеется, как только вы понесете моего наследника, наши отношения закончатся.
Эмма была ошеломлена. Никаких поцелуев? При погашенных свечах? Из-за его шрамов?
В словах герцога она уловила такую боль, что внутренне содрогнулась. Должно быть, предательство Аннабел Уортинг было для него жестоким ударом. Даже если он вбил себе в голову, будто его шрамы так отвратительны, что никто не сможет их терпеть… Эмма теперь его законная супруга. Она отказывалась это принимать. Уж она-то знала, каково быть отверженным.
Герцог повернулся, чтобы уйти, но она снова остановила его.
– Еще одно. Я хочу, чтобы вы меня поцеловали.
Эмма выпалила это и замерла, ужасаясь собственным словам. Но дело было сделано – теперь ей нельзя отступать. Если она дрогнет перед ним, ей никогда не отбить назад тот маленький плацдарм, который она захватила.
– Вы разве не слышали? Я только что поставил условие: поцелуев не будет.
– Вы говорили про поцелуи в постели, – возразила она. – А я не про постель. Я прошу только об одном-единственном поцелуе.