Эшбери смотрел на нее, сложив руки на груди.
– Мисс?..
– Гладстон. Эмма Гладстон.
– Мисс Гладстон, вы, кажется, не понимаете, как это выглядит со стороны. Вы нарушили покой и уединение герцога. Вам следовало сгорать от стыда, а еще лучше – дрожать от страха. Однако я не наблюдаю ни заламывания рук, ни страха, ни дрожи. Вы точно простая портниха?
Девушка показала ладони – на подушечках пальцев едва зажившие порезы и мозоли. Убедительное доказательство, вынужден был признать Эш, но до конца она его не убедила.
– И все же вряд ли вы были рождены в бедности. Слишком хорошо вы держитесь, и у вас хорошие зубы. Я бы предположил, что вы еще в нежном возрасте остались сиротой в результате какого-то ужасного случая.
– Нет, ваша светлость.
– Вас кто-то шантажирует?
– Нет, – выдохнула Эмма.
– Вам приходится посылать деньги на содержание незаконнорожденных детей, и вас этим шантажируют?
– Нет.
Он щелкнул пальцами.
– Допустим, ваш отец распутный повеса, в долговой тюрьме или спускает деньги на джин и продажных девок.
– Мой отец – приходской священник в Хартфордшире.
Эшбери задумался. Приходские священники относились к благородному сословию.
– Как может дочь джентльмена очутиться в швейной мастерской и орудовать иголкой, стирая в кровь пальцы?
Наконец-то Эш увидел, как дрогнула решимость его гостьи. Она потерла кожу за мочкой уха.
– Иногда жизнь принимает непредсказуемый оборот.
– Ну, это еще слабо сказано.
Судьба точно безжалостная ведьма. Уж кому, как не Эшбери, это знать. Он повернулся в кресле и протянул руку к сейфу, скрытому за письменным столом.
– Простите. – Ее голос смягчился. – Должно быть, разорванная помолвка стала для вас большим ударом. Мисс Уортинг показалась мне прекрасной молодой леди.
Эш отсчитал деньги, сложив монеты в свою ладонь.
– Если вы успели провести некоторое время в ее обществе, то знаете…
– Тогда, может быть, это к лучшему, что вы на ней не женились.
– Да, не иначе как у меня замечательный дар предвидения, если я обезобразил себе лицо еще до свадьбы. Вот была бы незадача, если бы я затянул с этим делом и мы успели пожениться!
– Обезобразили себе лицо? Простите, ваша светлость, но вы не сгущаете краски?
Эшбери щелкнул замком, закрывая сейф.
– Аннабел Уортинг отчаянно желала выйти замуж за человека титулованного и богатого. Я герцог и вдобавок неприлично богат, но тем не менее она меня бросила. Что я сгущаю?
Он встал и повернулся к ней обезображенной стороной лица, предлагая увидеть его в полном уродстве. Письменный стол стоял в самом темном углу библиотеки – и не случайно. Тяжелые бархатные занавеси почти не пропускали в комнату солнечный свет, однако такие страшные шрамы, как у него, мог скрыть только полный мрак. Участки кожи, избежавшие огня, были искромсаны сначала ножом хирурга, затем в те жуткие недели, когда он страдал от лихорадки и нагноений. На всей правой части его тела, от виска до бедра, не было живого места – сплошные рубцы да пороховые ожоги.
Мисс Гладстон притихла, но надо отдать ей должное, в обморок не упала, с воплями вон из комнаты не бросилась и воздержалась от того, чтобы извергнуть содержимое желудка на ковер. Приятное разнообразие по сравнению с тем, как его обычно принимали.
– Как это случилось? – спросила Эмма.
– Война. Следующий вопрос?
Помолчав с минуту, она тихо сказала:
– Прошу вас, просто отдайте мне деньги.
Он протянул ей руку с деньгами. Она тоже протянула руку, чтобы взять деньги.
Эш сомкнул ладонь, зажав монеты.
– Но сначала отдайте мне платье.
– Что?
– Если я оплачиваю ваш труд, то хочу получить платье, – это справедливо.
– Зачем оно вам?
Он пожал плечами:
– Я пока не решил. Могу пожертвовать его приюту для отставных танцовщиц, бросить в Темзу, чтобы порадовать угрей, повесить над дверью парадного, чтобы отгонять злых духов, – вариантов много!
– Я… Ваша светлость, я могу распорядиться, чтобы его доставили вам завтра, но деньги мне необходимы сегодня.
Он прищелкнул языком.
– Это уже будет заем, мисс Гладстон. А я не занимаюсь денежными ссудами.
– Так вы хотите получить платье прямо сейчас?
– Только если вы желаете прямо сейчас получить деньги!
Она сверлила его взглядом своих темных глаз, явно ужасаясь низости его натуры. Но он только пожал плечами. Да, он виновен – по всем пунктам обвинения. Чертовски огорчительно остаться изуродованным на поле боя лишь по прихоти злого случая. Некого винить – некому и мстить. Лишь тлеющая в душе горечь, из-за которой его всегда подмывало отыграться на том, кто подвернется под руку. О нет, он не был жесток – разве что человек действительно и несомненно заслуживал наказания. Обычно Эшбери ограничивался тем, что получал извращенное удовольствие от собственных издевок.