Я грозно свела брови и уперла руку в бок, изображая суровую сицилийскую свекровь, разве что скалки не хватало.
— Мадонна, любовь моя, тебе же скоро рожать! Мы не можем так рисковать…
А вот это Бонни сказал зря. Потому что леди Селина Говард, услыхав слово «рожать», тут же принялась пинаться и всячески намекать, что ей ужасно скучно в темноте и тесноте, давайте, развлекайте ее все.
— Мы. Летим. В Россию. Сейчас же.
— Пресвятая Дева, за что? Роза, любимая, Кей же меня убьет, если я увезу тебя из Лондона накануне родов. Ты же не хочешь, чтобы в гостиной над камином висела моя голова, правда же?
— Не хочешь лететь со мной — можешь оставаться. Керри! Керри! Где мой телефон?
Эта святая женщина явилась через три секунды. С моим телефоном и кружечкой кофе со сливками и корицей. Конечно, наш повар варит кофе не так гениально, как Аравийский, но для сельской местности — сойдет.
— Прошу, миледи.
— Керри, скажи няне, пусть собирает Джейми. Мы летим в Россию.
— Мне отправиться с вами, миледи?
Вот за что обожаю Керри, так это за ее истинно английскую невозмутимость. Что бы семейка Говард не учудила, Керри всегда на нашей стороне. Золото, а не домоправительница! Впрочем, я давно подозреваю, что Кей и ее тоже переманил из разведки, а платит ей больше, чем получает премьер-министр.
— Не стоит. За Джейми присмотрит няня, а за мной — Бонни.
— Я распоряжусь, чтобы приготовили самолет, миледи.
— Спасибо, Керри.
Настоящая английская домоправительница сдержанно кивнула, принимая заслуженную благодарность. А Бонни душераздирающе вздохнул.
— О боже, Мадонна, ты точно хочешь моей смерти.
— Да ладно, Бонни. Не драматизируй. До родов еще три недели, слетаем и вернемся. И признайся же сам, тебе смертельно скучно сидеть тут и косплеить идеального будущего отца. Еще чуть-чуть, и ты начнешь говорить «ко-ко-ко». А там, в Энске, будет последнее представление «Дракулы»… ты же не можешь пропустить такой кипиш.
С каждым моим словом на Бонни снисходило все большее просветление, и картина сушеной головы над камином отодвигалась в синюю даль. Ведь всем известно, что своему «братишке» Кей простит что угодно. А тут всего-то небольшое путешествие!
— Боюсь только, Гольцман совсем изгадил наш спектакль, — задумчиво протянула я. — Наверное, я не права. Тебе не стоит на это смотреть.
— Стоит! Если он… — Бонни грозно раздул ноздри, явно представляя, как будет смотреться над камином голова Миши Гольцмана, посмевшего надругаться над шедевром самого Бонни Джеральда.
— Да нет, — вздохнула я очень тяжело и очень правдоподобно. — И ты расстроишься, и Кей будет ругаться, что мы влезли в его секретные дела.
— Не будет. Мы летим в Россию. Немедленно! Где мой чемодан?!
Да! Сработало! Ура!
— Ты уверен, милый? — похлопав глазками, сделала я контрольный выстрел. — Может все же сходим в Сохо поужинать?
— К черту Сохо! Последнее представление «Дракулы»… Аненербе… Клад… Призраки… Мадонна, любовь моя, ты же напишешь об этом сценарий? Прошу тебя! Умоляю! Это будет бомба! Нет, это будет ураган и цунами, мы возьмем четырнадцать «Тони», а Харальд Принс удавится от зависти!..
Я наконец позволила себе выдохнуть. Мой Бонни, мой сумасшедший сицилийский козел… простите, гений, вернулся! А то я уже боялась, что его подменили на целлулоидного папу из рекламы детского питания.
Что ж. Держись, город Энск, мы идем к тебе!
Глава 16. Что нужно женщине
Моя любовь, моя морковь!
Ария. Из оперы.
Яна
Я ненавижу мою сестру. Нет, не так. Я. Ее. Ненавижу!
Потому что…
Для начала эта зараза проснулась свежей, бодрой и довольной жизнью, несмотря на ночной коньяк. Хуже того. Она радостно что-то напевала, заправляя постель!
Но это еще ничего. Это ладно.
Хуже то, что Нюська за завтраком улыбалась лосю Аравийскому, словно лучшему другу. Вместо того чтобы поддержать родную сестру в ее горе!
Аравийский конечно тоже хорош. Мало того что зараза неправильной ориентации, он опять наготовил полный стол вкусностей. Которые я есть не могла. Только кофе. Много кофе. Бессовестно вкусного кофе. За который я почти готова была ему простить нетрадиционную ориентацию и «лучшего на свете друга Грега». Даже, сказать откровенно, подумывала об идее Нюськи создать с ним не то чтобы семью, но ячейку общества. Ради кофе. О, какой он варит кофе, сволочь!..