Жаль только, Аравийский явно не представляет, как его разрешить. И потому ведет себя как невозмутимый столб, вместо того чтобы схватить Янку в охапку, утащить в номер и затрахать до потери способности к логическому мышлению.
М-да. Аравийский и потеря логического мышления несовместимы. Что ставит крест на его личном счастье. Потому что девушки, которые нравятся ему — не понравятся маме. А девушки,
которых выбирает мама — не нравятся ему. Так что быть Аравийскому холостяком и полевым агентом вечно. Если только не вмешаются высшие силы и не сотворят чудо.
Размышляя о природе чуда, потребного для вхождения Янки в патриархальную католико-арабскую семью, я краем уха прислушивалась и к разговорам рядом. Отметила возникшее между Кеем и Тренером взаимопонимание — что предвещало победу Тренера на мэрских выборах. Немножко полюбовалась перекосившейся окончательно рожей мэра бывшего.
Ни капли сочувствия эта рожа у меня не вызвала. Наоборот, искреннее злорадство.
Недолгое. Потому что антракт быстро закончился, и я снова все свое внимание обратила на сцену, где пел Бонни. Наверное, когда мне будет девяносто лет, я по-прежнему буду млеть и гореть от его голоса. И не только голоса. А его дочь, уснувшая у меня на руках, только прибавляла ему, заразе сицилийской, эротичности.
— Миледи, может быть, я отнесу юную леди в номер? — минут через несколько спросила Керри. — Боюсь, здесь для нее слишком шумно.
Селину я отдала. Конечно, я совершеннейшая мать-ехидна, в лучших традициях английской аристократии. То есть своих детей я очень люблю, но делать их центром своей вселенной не готова. И не считаю правильным. Когда у родителей нет никаких целей и интересов, кроме детей — им в итоге нечего этим детям дать. Так что я лучше делегирую смену подгузников и кормление кашкой няне, а сама продолжу писать романы и мотаться по всему миру вместе с любимыми мужчинами. Приметно так же, как в свое время поступили мои собственные родители — и я очень им благодарна за то, что родительской любовью и заботой меня не душили.
Что за заговор организовали Кей с Преображенской-младшей, мы узнали только после спектакля. И после того, как Кей очень-очень вежливо послал в пень бывшего мэра с его «скромным банкетом для уважаемого спонсора».
— Есть в этом прекрасном городе одна дама, с которой я непременно желаю познакомиться, — заявил мой обожаемый супруг с таким хитрющим видом, что я едва не подскочила на месте, чтобы бежать и знакомиться.
Это же наверняка будет ужасно интересно!
Подскочить и побежать мне помешало лишь то, что я только вчера родила дочь. Поэтому я поднялась медленно и степенно, опираясь на руку Аравийского.
— И что же за дама? — спросила я.
— Мадам Клаудиа, настоящая партизанка. Надеюсь, она не будет против нашего визита прямо сейчас. Лоуренс?
— Я предупрежу мадам Клаудию, — кивнул тот и принялся звонить.
— Грег, а мы с тобой поднимемся в номер и кое-что возьмем.
— Я с вами! — тут же подскочила к ним Яна.
Кей лишь усмехнулся — и они ушли втроем. Аравийский проводил их тоскливым взглядом. Слишком тоскливым, чтобы я могла оставить это как есть и не сунуть свой длинный нос.
— Анита Яновна, Дмитрий, вы же с нами?
— Само собой. Мои ребята организуют шашлычок! Анита Яновна, как вы к шашлычку? Арсен — гуру в этом деле!
Тренер пылал энтузиазмом, бывший мэр глядел на него волком, Лизавета не сводила с него восхищенного взгляда. Аня, без Грега рядом снова способная воспринимать окружающую действительность, шепотом что-то говорила Аните Яновне. Все шло прекрасно и само собой.
— Лоуренс, проводи меня в машину, — велела я и, едва мы отошли от компании на десяток шагов, спросила: — И что ты собираешься делать со своей Дженни?
— Она не моя, — покачал головой Аравийский. — Кузина милорда — неподходящий объект для интрижки.
— Святые каракатицы, Лоуренс, да причем тут ее родство с Кеем?
— При всем, миледи. Вы же прекрасно понимаете, Яна не из тех девушек, которые выходят замуж и сидят дома, воспитывая детей.
— А ты не из тех мужчин, которым нужны такие девушки. Так что вы отлично друг другу подходите.
— Моя семья не примет ее.
— То-то я смотрю, ты поселился на другом конце Лондона, а каждую поездку в Америку воспринимаешь как праздник. Твой дед женился на арабской красавице, мусульманке, почти не говорившей по-английски. Его семья была категорически против, не так ли?