— Избавь меня от проповедей, пожалуйста — вздохнул полугоблин. — Я всего лишь хочу понять, что происходит. И к чему мне готовить своего нынешнего ученика. Гарри мне очень дорог, как и многим из нас, включая тебя. — Дамблдор согласно кивнул, полугоблин добавил — У него задатки выдающегося волшебника.
— Которые нужно направить в правильное русло — серьезно ответил директор.
— Неужели? И это русло, конечно, определишь ты? — нахмурился Флитвик. Ему очень не нравилось направление, которое принимает этот разговор.
— Напротив, пока что мальчик успешно справляется с этим сам. К нему буквально тянутся люди, даже такие, как юный мистер Малфой. — расцвел улыбкой Дамблдор. — Наша задача только указать ученикам путь. Они сами должны пройти его.
— И какой путь суждено пройти Гарри ты мне не скажешь? — подытожил Флитвик.
— Не сейчас, старый друг. Определенно не сейчас. Но могу уверить, что когда время придет, я сам объясню Гарри его предназначение. — пообещал Дамблдор — В конце концов, в этом году он преодолел серьезное испытание. Так почему бы нам не дать ему возможность перевести дух? Кроме этого, нам ещё нужно подвести итоги. — Дамблдор печально вздохнул. — К сожалению, в этом году без жертв не обошлось.
— Это верно. — согласился Флитвик, они немного помолчали. Вздохнув, он встал с кресла и взмахом руки разгладил мантию. — Напоследок, Альбус. Гарри не тот человек, от которого нужно прятать правду. Он пережил уже очень многое. И оценит, если ты будешь говорить с ним без недомолвок.
— Я учту твой совет, Филиус. Большое тебе спасибо. — улыбнулся Дамблдор.
— До свидания, Альбус. Спасибо, что уделил мне время. — церемонно попрощался полугоблин и вышел. Спустившись с крутящейся лестницы, он оглянулся и покачал головой. Разговор хоть и оказался примерно таким, каким его представлял себе Флитвик, но итог получался неутешительным. Впрочем, пока и правда стоит перевести дух. Со своей стороны полугоблин твердо решил сделать для своих учеников всё, что потребуется. Будет война. И он подготовит их, даже если сам падет в ней.
— Это так странно…. - проговорил Дюрам, сидя за преподавательским столом.
— Что странно? — тихо переспросила Голдштейн.
— Смотреть отсюда. — он нахмурился и тяжело добавил. — Почему-то я только сейчас понимаю, сколько прошло времени.
— Да, ты прав. — ответила она.
Большой зал медленно заполнялся учениками, в этом году всё было оформлено в траурный черный цвет. Вручения школьного кубка не будет, соревнования по квиддичу тоже отменены. Позади преподавательского стола вместо традиционного герба Хогвартса висела огромная фотография Вуда, обрамленная черной лентой. Изображение оставалось неподвижным. Напарник не успел заказать себе волшебный портрет. Голдштейн легко разглядела макушку сына в толпе райвенкловцев, тот держался рядом с Поттером. Когда все уселись, Дамблдор поднялся и обвел внимательным взглядом зал.
— Вот и закончился очередной учебный год. — в наступившей тишине каждое слово будто давалось Дамблдору тяжело, но он продолжил. — И мы не можем отрицать, что многому у него научились. В такие темные времена каждый из нас научился ценить самые светлые, самые радостные мгновения. И последний, самый тяжелый урок: мы должны научиться прощаться. Эллиот Вуд был хорошим человеком. Честным, храбрым. Благородным гриффиндорцем. Но что ещё важнее: он погиб, стараясь защитить других. Не побоялся пожертвовать собой ради нашего с вами будущего. Я знаю, многие из вас думают, что их это не касается. — Дамблдор сделал паузу и вздохнул. Блеск его глаз как будто потух. — К большому для нас сожалению, это не так. Смерть, рано или поздно, коснется каждого из нас. Ваших родных, друзей, любимых…. Поэтому очень важно не кто вы, а кем вас запомнят. Что вы принесете в эту жизнь? И чем пожертвуете ради других? Даже самое могущественное волшебство неспособно отменить естественный порядок вещей. Умирают даже звезды. Поэтому давайте запомним Эллиота, как яркую, светлую, путеводную звезду. И будем вдохновлены его примером безукоризненной храбрости, благородства и преданности. Почтим его минутой молчания и светлой скорбью.
Дамблдор замолчал и сел на свое место. Через минуту оглушительной для такого огромного зала тишины, на столах появилась еда. Тихие разговоры за столами учеников прерывались стуком приборов. Праздничный пир был великолепен, как и всегда, только Флинту до сих пор ничего так и не лезло. Он наполнил свою тарелку салатом, крепко сжимая вилку с ножом и невидящим взглядом смотря в пространство.