— Позволь я что-нибудь тебе приготовлю, — сказала она с раскрасневшимся лицом. — Ты голоден? Что тебе нравится? Я могу приготовить тебе грингас. (Примеч.: кукурузные лепешки с завернутой внутрь начинкой, как правило, это мясо и зелень). Или, если хочешь, со вчерашнего ужина осталось тушеное мясо.
— Я хочу, чтобы ты села, — прервал он ее и указал на стул рядом с собой. — Мне нельзя надолго задерживаться здесь, мам.
Она задрожала, подошла к стулу и села. Протянув свою маленькую ручку к его руке, она крепко сжала ее, растерянно глядя на Хоука.
— Я скучала, я так скучала по тебе, — с грустью повторяла она, не сводя с него глаз и сжимая другой рукой крестик, висящий на шее. — Я за тебя молюсь. Прошу Иисуса, чтобы он заботился о моем сыне, и всегда чувствую тепло на душе — как будто он говорит мне, что с тобой все в порядке. И вот ты здесь, целый и невредимый, словно в ответ на мои молитвы. Как у тебя дела, мой мальчик?
— Все хорошо, — уверенно ответил он. — Ты в состоянии о себе позаботиться?
— Я отлично с этим справляюсь.
— Дом выглядит не очень хорошо.
— Мне стукнуло шестьдесят, и когда я двигаюсь, у меня болят ноги. Я уже не молодая пташка, Хоук. Ухаживать за домом теперь стало труднее.
— Ма, а Гектор здесь бывает? Я рассчитывал, что он будет помогать тебе.
Она кивнула.
— Он помогает, помогает. Дает мне деньги, возит меня к врачу по поводу моего диабета и нанял какую-то женщину, которая стирает и покупает мне продукты. У меня есть чистая одежда, еда и лекарства — остальное значения не имеет.
— Но дом…
— Дома тоже стареют, Хоук, — перебила она его взмахом руки. — Они не могут сохраняться вечно. Ты можешь заботиться о нем каждую минуту дни напролет, но это не продлит ему жизнь. В конечном итоге, это неизбежно. То тут, то там все начинает потихоньку разрушаться. Это бесконечная битва, а мой век здесь недолог. В конечном итоге, все эти усилия окажутся бесполезными.
Хоук вздохнул.
Аделла была такой же упрямой, как и он, и никогда не жаловалась. Даже когда отец превращал ее жизнь в ад своими изменами и жестоким обращением, она всегда могла постоять за себя и никогда не отступала. Именно поэтому отец почти никогда не возвращался домой ночью — ему не хотелось иметь дела с разъяренной женой.
Внезапно Хоук задался вопросом, как он допустил, что отец сумел заставить его отказаться от собственной матери ради клубной жизни. Что, черт возьми, такого отец разглядел в нем, что заставил его захотеть бросить все это в четырнадцать лет?
Вскоре Аделла опять взялась за свое — решила заставить его что-нибудь съесть. Вытащив из холодильника, она поставила разогревать остатки тушеного мяса и крепко поцеловала Хоука в щеку.
— Тебе нужно избавиться от этого, — сказала она, касаясь ладонью его бороды. — Похоже на воронье гнездо. Как ты собираешься жениться и подарить мне внуков? Ни одна девушка всерьез даже не посмотрит на тебя.
Хоук усмехнулся.
— Ты удивишься, но женщинам это нравится.
— Да, потому что все они шлюшки. Я хочу для тебя милую девушку. Ты должен увидеть, как повзрослела сейчас дочка Дэнниса.
У Хоука сдавило грудь, и он холодно взглянул на мать.
— Откуда ты знаешь, какая Тайлер сейчас?
Она задумчиво улыбнулась.
— Она всегда приходит вместе с Гектором, приносит мне красивые лилии и мятные конфеты, которые я люблю, но здесь их не найти. Тебе нужна девушка, которая может постоять за себя. Чтобы все было при ней, но она оставалась бы воспитанной девушкой. Она не щеголяет с голым животом или задницей, торчащей из-под шорт, словно напрашиваясь на лишнее внимание. Ты должен обращать внимание на то, что из себя женщина представляет на самом деле. Она скромная и послушная, но, когда захочет, может стать напористой и сексуальной. Хватит уже таскать домой стриптизерш из того клуба, где ты работаешь.
Хоуку не хотелось говорить о Тайлер, но она накрепко засела в его голове, а от рассказов матери о ней легче не становилось. Его мать была упрямой, и ей действительно нравилась эта девчонка. И не просто девчонка, а та самая, которая преследовала Хоука в мыслях с тех самых пор, как он оставил ее в кровати — влажную от его же спермы.
Но, возможно, во всем виновато особое влияние Тайлер. Она со всеми людьми такая. Ее невозможно ненавидеть. Она не злая, не подлая, не лезет в чужие дела и умеет прощать ошибки. Блядь, он уже успел соскучиться по вкусу ее губ.
— Я не вожу домой стриптизерш, — невнятно пробубнил Хоук, уводя разговор от Тайлер. — У Бордена работают танцовщицы, и они танцуют около шеста, но никогда не обнажаются полностью, если только это не приватное шоу.