– Посмотрите на мои руки, – орал Рахманинов-старший, вытянув вперед ладони. – Эти суки говорят мне, что я провод в руках удержать не могу!
Ладони предательски ходили ходуном, как будто провод в них действительно был, да еще и оголенный. Но как и любой человек, убежденный в клеветничестве и заговоре, отец Рахманинова этого в упор не замечал. Ему они виделись абсолютно статичными.
Что касается рук, то, как и у любого порядочного алкоголика советской закалки, они у него были золотые. А как алкоголик непорядочный, в основном он их распускал.
Вообще, это горькая судьба любых золотых рук – использоваться не по назначению. К ним всегда идет приставка «а ведь…», а в контексте с ними используется глагол в прошедшем времени – «были».
Талант Рахманинов-старший не пропил, хоть и очень пытался. В моменты редких озарений он, вооружаясь шуруповертом и молотком, шел приделывать полки, чинить смесители и менять перегоревшие лампочки. В общем, такой проснувшийся муж на час или продуктивный медведь-шатун. В эти редкие моменты никто ему не мешал, только молча подавали гвозди и проходились по полу веником. Где-то за полночь муза его покидала – стерев с щетины опилки, он брал из холодильника банку «Охоты» или «Уральского мастера» и привычно располагался на диване.
– Завтра у этих блядей закоротит там все к едрене фене, и придут прощения просить! – не в силах забыть предательство директора, сотрясал он стены комнаты. Приходили, правда, только судебные приставы. Вместо прощения просили сбавить тон и отойти в сторону, чтобы они смогли описать имущество. После их ухода Рахманинов-старший сидел за кухонным столом с разложенными на них, как пасьянс, квитанциями за воду, газ и тепло. Нахмурив лоб, он изучал каждую – наверное, выбирал, за какую первую он не будет платить.
Мама Рахманинова с присущей женщинам методичностью бросилась изучать все возможные методики выведения благоверного из запоя и, чем черт не шутит, избавления от алкогольной зависимости. Традиционные методы в виде привязывания к кроватям она отмела, решив пойти по западному пути. На остановочном стенде с рекламой она сорвала телефон клуба анонимных алкоголиков. Клуб открылся чуть меньше месяца назад и обещал своим посетителям задушевные беседы, мудрого сенсея (экс-алкоголика) и крепкую опору в виде плеча товарищей по несчастью.
Неизвестно, кто и когда решил, что если собрать в кучу всех страждущих и скованных одной потребностью людей, дав им идейного вдохновителя, то из этого получится что-то хорошее. Последний раз из этого получился Третий рейх.
Рахманинов-старший отпирался и сопротивлялся, как дошкольник перед походом к зубному. Но в итоге не пожалел – лучшего места для поиска собутыльников, чем собрание клуба анонимных алкоголиков, было не придумать.
Мама, вздохнув, поняла, что по западному пути пойти не получится. То ли у них на Западе путь не такой тернистый, то ли у нас водка крепче. В общем, что русскому хорошо, то немцу – смерть.
Рахманинов-старший напивался и звонил своим новоиспеченным друзьям. Разговаривал на испанский манер – через несколько минут начинал кричать матом.
С утра он живо интересовался у жены, не наговорил ли им чего лишнего.
– Ты сказал ему, что он старый жид, мудак и неудачник, – с безразличием телеведущей сообщала та.
– Я не мог такого сказать! – протестовал он. – Какой же он старый? Ему еще и 45 нет!
Однажды Женя застал его приступ белой горячки. После нее все неврозы и тики Рахманинова можно было легко объяснить. Вопреки анекдотам из застольного сборника, «белочка» оказалась не такой безобидной.
Глава семейства, который каких-то пять минут назад спокойно разговаривал с телевизором, стал орать и метаться, как при обряде экзорцизма, брызжа слюной и издавая какие-то бессвязные ругательства. Его лицо было подернуто безумием – рот скривился, а литературное выражение «глаза вылезали из орбит» нашло свое практическое воплощение. Никто так и не понял, что стало катализатором, запустившим эту его реакцию, но это уже было и не важно. Когда на тебя несется снежная лавина, причины ее возникновения волнуют тебя в последнюю очередь.