Мне вспомнилось почему-то стихотворение китайского поэта Су Ши:
…Если я затеряюсь, Окутанный пылью земной, Облака в небесах Пусть подскажут, проплыв надо мной. А потом окажусь Среди рек и озер полноводных, Вся одежда моя Пропитается светлой луной…И снова ночной костер одинокого путника, на этот раз не в тундре, не в лесу, а в крохотной пещерке.
Я грел руки над огнем, слушал море и ветер, смотрел в одну точку, затерянную в золотисто-алых углях. Жар от лица и рук проникал в глубь тела. Глаза начали слезиться…
Я выглянул из пещерки и не узнал берега.
Лунное молчание.
Звездная неподвижность.
Ночь — синяя-синяя, гуще и бездоннее морской глубины — обняла землю.
«Мёрзлая нежить»
На севере от Оби, между реками Тромъеган и Ватьеган, есть непроходимые болота, которые боялись посещать даже самые смелые охотники. Остяки, издавна обитавшие на берегах Иртыша, Северной Сосьвы, Конды, Оби, предупреждали русских первопроходцев о проклятых местах, «откуда никто не возвращается».
У каждого народа существуют предания и слухи о подобных зловещих участках. Но остяки еще уверяли, что на тех болотах живет какая-то «мерзлая нежить». Называли ее кто — «мустырь», кто — «мастарь». Согласно давним поверьям, рождается эта тварь прямо в трясине, из болотных газов и тины. По внешнему виду напоминает лягушку, но с хвостом и зубастой пастью. А размером чудовище в три раза выше и длиннее росомахи. Поедает оно все, что движется: от куликов и уток до оленей и медведей.
Конечно же, если во владениях мустыря окажется человек — то и ему не сдобровать. Хорошо, что чудовище обыкновенно находится в замороженном состоянии. Но когда оттаивает — беда всему живому в округе.
И те, кто верил в существование чудовища, и те, кто посмеивался над рассказами стариков, ходить на зловещие болота не осмеливались.
Но исключения все же были. Как известно, в старину остяки поклонялись медведям. Косолапый даже считался покровителем некоторых остяцких родов. Охотиться на него могли только после совершения специального обряда, жертвоприношений тотему и получения разрешения от самого хозяина тайги.
Дурным знаком считалось, если в лесу обнаруживался мертвый медведь. Не важно, умер ли он от старости или по какой-то другой причине, все равно беды обрушивались на головы людей.
Однажды охотники издали увидели матерого медведя, лакомившегося ягодами. И вдруг из чащи раздался не человеческий, не звериный крик, от которого в страхе завизжали собаки. Потом взвыл испуганный медведь.
Глянули охотники снова — туда, где лакомился хозяин тайги, а его и след простыл. Поняли они: дело нечисто. Кинулись разбираться, что же произошло.
И увидели охотники лишь клочки медвежьей шерсти на кустах да пятна кровавые на земле. Поняли они, кто погубил косолапого.
О случившемся узнали старейшины рода и сразу объявили охотникам: размороженный мустырь погубил нашего покровителя, значит, не будет нам покоя и удачи, пока не уничтожим чудовище.
Понимали охотники, что в болотах и в лесной чаще им не одолеть мустыря. По преданию, сладить с ним можно лишь, когда он окружен тем, что сделано руками человека. Нашли охотники заброшенную рубленую юрту с угловым очагом-чувалом. В нее и решили заманить нежить.
Но как это сделать? И на то у остяцких мудрецов был древний способ.
Подстрелили охотники белую куропатку и оставили ее возле проклятого болота. А старики над птицей наговор произнесли: «Иди, иди, мустырь, для тебя знатный гостинец приготовлен…»
Дальше, от белой куропатки, по направлению к покинутой юрте, положили убитого белого зайца. И снова старики нашептывали: «Иди, иди, мустырь, ты большой и сильный — одной куропатки тебе мало, вот еще гостинец для тебя…»
Совсем неподалеку от рубленой юрты закололи белого олененка.
«Иди, иди, мустырь, а то голодным останешься, прими от нас и этот гостинец…» — приговаривали остяцкие мудрецы.
А у самого порога юрты они разбросали медвежьи кости: «Входи, входи, мустырь, тут для тебя много всего припасено… Не пожалели даже нашего покровителя…»
Конечно же, предание не складывалось, если бы чудовище не попалось на приманку. Вылез мустырь из своего болота и направился к юрте, пожирая на своем пути все, что приготовили ему люди.
Ввалился он в заброшенное жилье, а там пусто. Разворотил мустырь когтистыми лапами чувал, но и в нем ничего не оказалось. Взбесилась нежить и назад поворотила. Но остяки уже заложили деревьями выход из юрты и подожгли.