Все лето провел Хабаров в пути — плыл по Ангаре, по притоку ее Илиму. Небольшой отряд Хабарова обосновался сначала в Усть-Кутском остроге. Из него ходили по Лене к Якутску. Хабаров и здесь основал соляные варницы, которые в 1639 году начали снабжать солью не только ближайшие остроги, но и Якутск. Однако Хабаров не успокоился на этом: он занимался одновременно еще и хлебопашеством, и очень выгодным пушным промыслом, а покрученники его — извозом через Ленский волок — от Илимского до Усть-Кутского острога.
Вскоре Хабаров стал одним из крупнейших хлеботорговцев в Якутском уезде. Первые якутские воеводы Петр Головин и Матвей Глебов забрали у него в «государеву казну» безвозмездно целых 3000 пудов хлеба; затем они отписали в казну без всякого вознаграждения и его соляной завод. Горько было Хабарову, но пришлось передать соляные варницы десятнику Семену Андреевичу Шелковнику, тому самому, который в 1647 году основал первый русский порт на Тихом океане. Но об этом позже. Отобрали у Хабарова и земли.
Тогда он поселился на устье реки Киренги и в 1641 году основал там селение, впоследствии названное Хабаровкой. Энергичный и деятельный, он и на новых землях завел обширное хозяйство. Но и тут снова его не оставили в покое. Якутский воевода в 1643 году отобрал все владения Хабарова, а самого его за отказ снабжать якутскую казну деньгами посадил в тюрьму. Из тюрьмы Хабаров вышел только в конце 1645 года, вернулся в Усть-Киренгу и принялся восстанавливать свое хозяйство — до тех пор, пока не засобирался на Амур, о котором так много повсюду начали говорить — слухи дошли и до Предбайкалья…
В 1640–1641 годах уже имелись первые географические описания путей, ведущих к Байкалу, появились первые сведения о реках Предбайкалья и о самом Байкале, появились и первые карты-чертежи этих районов. Мы упомянем о двух из них. «Роспись… рекам и порогам от Енисейского острогу вверх до Ленского волоку…», в которой содержится подробное описание всех мест, по которым совершали путешествие направлявшиеся в Якутский острог воеводы Петр Головин и Матвей Глебов.
Вот пример такого описания: «А от Верхнего Илимского порогу до Ленского волоку, а по обе стороны Илима-реки на 3-ех днищах конново езду, пашенных мест добрыя земли в разных местах 1605 десятин, сенных покосов 4920 копен. А от другово Илимского порогу до Тубы-реки 3 дни ходу, впала в Илим-реку с левую сторону. Кочуют по ней тунгусы, шамагирцы и милпугирцы, ясак платят на Ленской волок. А от Тубы-реки до Тушами-реки 3 дни ходу, впала в Илим-реку с левую сторону. Кочуют по ней шамагирские ж тунгусы, переходя с Лены и с Куты-реки, ясак платят на Ленской волок».
В том же документе есть упоминание о соляных источниках: «А повыше Туры-реки, не доходя до Ленского волоку за днище, соляной росол течет из горы и с камени ключи в разных местах на стрельбище». Теперь о зимнем пути (в том же документе): «А зимняя дорога санная от Илима-реки лежит через Камень на усть Муки-реки. А найму с пуда в нынешнем во 149-м (т. е. 1641-м году. — А. А.) году по гривне, а в прошлых годех было с пуда по 2 гривне и по полуполтине. А с Илима с возом ехать до усть Муки-реки 2 дни. А на Муке и на Купе делают суды и, нагрузя, з запасы сплывают на Лену за льдом вешнею водою. А по Куте и по Купе рекам кочуют, переходя, те же шаманские люди, а ясак платят на Ленской волок. А от Ленского волока вверх по Илиму-реке на днище пашенных мест добрые земли в разных местех 98 десятин, сенных покосов — 500 копен…»
В другом географическом документе того времени, который называется: «Роспись против чертежу от Куты-реки вверх по Лене-реке и до вершины, и сторонним рекам, которые впали в Лену-реку и сколько от реки до реки судового ходу и пашенным местом и роспросные речи Тунгуского князца Можелука про Брацких людей и про Тунгуских и про Ламу (Лама — вода, море, Байкал. — А. А.) и про иные реки» — приводятся сведения о путях на Байкал, о самом Байкале, о живущих в этих местах людях и другие, более полные и интересные, чем в первом.
Интересны сведения о соляных источниках у Усть-Кута, где «на Куте-реке соляное озеро, от Куты-реки с полверсты, из него исток росольной течет в Куту-реку». Не менее ценными являются и первые сведения о Байкале и Предбайкалье. Там говорится и об острове Ольхон. а также упоминается, что «на другой стороне Ламы живут Братские люди конные, а Тунгусы оленьи, а Енисей-река, которую называют Тунгускою и Ангарою, вышла из Байкала озера». И далее о самом Байкале — Ламе: «А вода в Ламе стоячая, пресная, а рыба в ней всякая и зверь морской, а где пролива той Ламы в море того же тунгусы не ведают».
Значит, опрашивавшие интересовались географическим положением Байкала, его связями с другими водными районами, но, как видим из ответов, местные жители многого им сказать не могли. Натолкнувшись на Байкал в своем неудержимом движении на восток, русские устремились прежде всего по великой Лене, которая раскрыла перед предприимчивыми казаками огромные сибирские просторы.
Труднее оказалось с путями к Байкалу и вокруг него с юга. Тут не было таких удобных речных путей, а пешие дороги преграждали каменистые горы. Да и местные жители — буряты, или браты, как окрестили их русские (кстати, именно Отсюда и название Братского острога, а теперь и Братска и Братской ГЭС), не сразу поверили в искреннюю дружбу пришельцев. Были и вооруженные стычки, и осады острогов, и восстания уже «пришедших под высокую государеву руку» местных жителей…
Поэтому по сравнению с северным направлением к, югу от Байкала русские люди появились несколько позже. В 1641 году на пути к Байкалу возник Верхо-, ленский острог. От него потянулись русские добытчики не только к Байкалу, но и вдоль его берегов, а то и на противоположные берега отважно направляли свои суда храбрые землепроходцы, становившиеся мореходами. Известный теперь всему миру Нижнеангарск возник в 1646 году, а в 1648 году появился Баргузин.
Путь к Байкалу вел не только по Лене и ее притокам, к нему добирались и бурной Ангарой, с трудом поднимаясь вверх по своенравной и порожистой сибирской красавице, по ее притокам. В 1648 году появился Удинский (ныне Нижнеудинск) острог, в 1654 — Балаганский. В 1661 году енисейский сын боярский Яков Иванович Похабов докладывал царю Алексею Михайловичу. что «июля в шестой день, против Иркута-реки на Верхоленской стороне государев новый острог служилыми людьми ставлю, и башни и потолок срублены и государев житный амбар служилые люди рубят, а на амбаре башня, а острог не ставлен, потому что слег недостает, лесу близко нет, лес удален от реки. А инде стало острогу поставить негде, а где ныне бог позволил острог поставить и тут место самое лучшее, уго-жее для пашен, и скотиной выпуск и сенные покосы и рыбные ловли все близко, а опроче того места острогу ставить стало негде, близ реки лесу нет, стали места степные и неугожие. А как бог совершит наготове острог, и о том будет писано в Енисейский острог…».
Уже через полтора десятка лет проезжавший 5 сентября 1675 года через Иркутск выдающийся путешественник, дипломат, ученый и писатель Н. Г. Спафа-рий записал: «В Иркутский острог приехали того ж числа 1675 г. в другом часу ночи, а острог Иркутский стоит на левой стороне реки Ангары, на берегу, на ровном месте, и острог строением зело хорош, а жилых казацких и посадских дворов с 40 и больше, и место самое хлебородное. В остроге поставлена церковь Всемилостивого Спаса, а выше острога немного, на правой стороне, — река Иркут, что вытекает из степи мунгальской. По ней живут браты и тунгусы ясачные и неясачные, и в Иркутском остроге взяты аманаты (заложники. — А. А.) братские и тунгусские, чтобы великому государю тунгусы и браты не изменили, а браты великому государю ясак платят со всякого человека из холопей своих, кроме женского пола, по соболю и по 2». Уже 18 февраля 1690 года Иркутск стал городом, а 26 февраля того же года ему был утвержден герб.