— Вы уверены?..
Я не стал спрашивать в чем.
— Совершенно уверен, хотя…
Она не дала мне закончить, погладила мимолетным жестом по руке, поблагодарила улыбкой и побежала к воде. Что-то в этой улыбке зацепило меня, от прикосновения по руке словно ток пробежал.
Было 4:30, когда я вернулся к своей машине. Я решил, что поеду домой не сразу, и направился к Бруклинскому мосту. Купил по дороге кофе и бейгел, припарковал машину на Бруклин-Хейтс и нашел свободную скамейку на набережной. Хотя панорама Нижнего Манхэттена раскинулась передо мной во всей своей красе, похожая на колоду плохо перемешанных карт, я мог думать только об улыбке той женщины.
6 августа 1998 года
(ближе к вечеру)
Если уж нью-йоркские «Джетс» и «Гиганты»[9] могут играть в Нью-Джерси, а аэропорт Цинциннати[10] находится в Кентукки, нью-хейвенскому хоспису Святой Марии сам бог велел располагаться в Хемдене. По крайней мере, это все еще штат Коннектикут. Хоспис, как и многие другие викторианские здания на Уитни-авеню, был изысканно украшен пряничными завитушками, полукруглыми верандами и узорчатой кровельной дранкой. Цветовая гамма — желтые, коричневые, темно-зеленые с желтоватым отливом тона — не вызывала у меня эстетического трепета, но, учитывая близость к озеру и пышному парку, я понимал, почему епархия выбрала это место для хосписа. Я поделился этой мыслью с регистраторшей.
— О, — ответила она, — нам действительно повезло! Богатый выпускник Йеля несколько лет назад завещал эту усадьбу церкви. Раньше мы располагались в Нью-Хейвен — между притоном наркоторговцев и заброшенным супермаркетом.
Это все объясняет, подумал я. Я пошел по коридору, чтобы найти сестру Маргарет, но регистраторша позвала меня:
— Вы мистер Прейгер?
Я почувствовал, как у меня оборвалось сердце.
— Он уже…
— Нет, мистер Брайсон еще не покинул нас, но… — Теперь она почти шептала.
— Значит, у него все в порядке.
— Ни у кого здесь не может быть все в порядке, мистер Прейгер!
— Простите. Я не то имел в виду.
— Я поняла, — кивнула она.
Я в этом не был уверен, но снова сказал, что хочу видеть сестру Маргарет, монахиню, которая звонила мне рано утром.
— Она у мистера Брайсона вместе с отцом Ицолино.
— Последнее причастие?
— Боюсь, что да. Но нам следует надеяться, мистер Прейгер.
Я едва сдержал усмешку.
— Может быть, — предположил я, — если бы мистер Брайсон знал, что я здесь, он бы продержался еще немного. Что, если я…
— Простите, но это невозможно. — Потирая подбородок, женщина размышляла, что делать. — Сестра! — Она помахала рукой женщине в синей рясе и простой косынке, скрывавшей подбородок и шею.
— Посмотрю, что смогу для вас сделать. — Монахиня взяла меня за руку. — Это займет несколько минут. За этой дверью — маленькая часовня, если хотите спокойно помолиться
— Спасибо, сестра, — улыбнулся я, — не хочу проявлять неуважение. Я еврей и…
— Он тоже был евреем, — сказала она, указывая на распятие. — Схожу посмотрю, смогу ли я найти сестру Маргарет.
Я спросил у регистраторши, откуда я могу позвонить по мобильному телефону, никого не побеспокоив. Вон там вестибюль, сказала она, сразу за часовней. Там мне будет удобно.
Пустой вестибюль выходил на красивую покатую лужайку, цветущий сад и озеро. Я набрал номер дочери. Ожидая соединения, я разглядывал часы на стене, проверяя по ним свои. Было 4:50, через четыре минуты исполнится ровно восемнадцать лет с момента Сариного рождения. Набор прозвонил уже тридцать раз, но Сара не отвечала, я подумал, что хоспис — слишком мрачное место, чтобы звонить отсюда дочери с поздравлениями. А может, и нет. Может, это прекрасное место для любого деяния…
Кто-то тронул меня сзади за плечо.
— Мистер Прейгер? — Женский голос позвал меня по имени.
Я отключил телефон и повернулся.
— Я Мо Прейгер.
— А я — сестра Маргарет, и я так рада вас видеть! — Она протянула мне руку. — Спасибо, что приехали.
— Я тоже, — промямлил я, — хочу сказать, я рад, что проделал этот путь. — Думаю, я не сумел скрыть удивление тем, что на монахине была голубая униформа медицинской сестры.
Она заметила мое смущение.
— Да, мистер Прейгер, у меня есть диплом медицинской сестры. Некоторые наши гости называют меня «М в квадрате» — медсестра и монахиня. Немного юмора в хосписе. Это необходимо, как и вера.
Сестра Маргарет была сложена как снежная баба с медными монетками-глазками и носом-кнопочкой. Даже сохраняя серьезное выражение лица, она излучала спокойствие, которое заполняло всю комнату. Я подумал, что эта женщина — бесценна в заведении, где большинство людей уже подошли и даже постучали в последнюю дверь.
— Как мистер Брайсон?
— Не очень хорошо. — Она нахмурилась. — Рак поразил большинство жизненно важных органов. И хотя он не хочет разделить со мной свою ношу, подозреваю, у него на душе есть нечто, чем он хочет поделиться с вами, прежде чем покинет нас. Полагаю, только это удерживает его в земном мире.
— Могу я пойти и взглянуть на него, сестра?
— К несчастью, он так страдал от боли, что мы вынуждены были загрузить его морфином. В данный момент он без сознания. Придет в себя через несколько часов, если…
— …вообще когда-нибудь придет в сознание, — закончил я за нее.
Она предложила мне что-нибудь съесть. Район Нью-Хейвена, с гордостью сообщила она, славится своей пиццей, выпеченной в настоящей кирпичной печи. Здесь, в нескольких минутах езды, есть несколько прекрасных пиццерий. До одной можно дойти пешком, но ее она не рекомендует. У них сыр слишком соленый. Она запишет мой номер сотового телефона и позвонит, когда состояние мистера Брайсона улучшится и он сможет говорить.
Я колебался.
— Можно я спрошу вас кое-что, мистер Прейгер?
— Конечно.
— Я прочла статью, которую хранит мистер Брайсон, о Патрике Малоуни, но мне неясно, как это связано с вами. — Она слегка покраснела. — Признаюсь, я слишком любопытна.
— А меня очень интересует мистер Брайсон. Скажите, сестра, бывает ли у «М в квадрате» обеденный перерыв? Если да…
— Я позвоню и закажу пиццу. Какой у вас номер телефона? Я оставлю его у регистратора. Мы будем здесь через пять минут, если что… Ой, — она вернулась, записав номер у стойки, — какую пиццу предпочитаете?
— Любую, только без анчоусов.
В знак одобрения она подняла вверх большой палец и побежала к конторке. Я еще раз набрал номер Сары, но точное время ее рождения прошло несколько минут назад. Мне снова не ответили.
2 февраля 1978 года
Борясь с действием кофе, я три раза прикладывался к бутылке «Катти Сарк». Когда я еще служил в полиции, мне с большим трудом удавалось уберечься от алкоголизма. За два последних дня, между ланчем с Салли и этим утренним «стаканчиком на ночь», я уничтожил больше крепких спиртных напитков, чем за последние несколько месяцев. За многие годы у меня на глазах старый добрый Джон Ячменное Зерно вывел из строя больше хороших полицейских, чем все бомбы, пули и взятки, вместе взятые. Схема всегда была одна: стаканчик, чтобы расслабиться после смены, два, три, и очень скоро пространство между сменами превращается в проспиртованную зону жизни.
Я встал ближе к обеду, чувствуя, как от меня несет перегаром и кофе. Я смутно помнил, что мне что-то снилось, но не мог сказать, кто или что. Прежде всего я подумал об улыбке той женщины в морском плаще и решил, что это она мне снилась. Слава богу, что не утопленник.
10
Граница между штатами Огайо и Кентукки проходит по городу Цинциннати, и аэропорт действительно находится на территории соседнего штата.