— Я весь внимание.
Он был почти прав. Магазин был превосходным. Он находился в северном Вестсайде, в Манхэттене, на Колумбия-авеню, двумя кварталами севернее Музея естественной истории. Эта территория, по сведениям Арона, очень высоко котировалась в качестве будущего злачного заповедника. Арендная плата для Манхэттена небольшая, есть возможности для развития. Владелец винного магазина желал продать нам оборудование за гроши.
— Ты не понимаешь? — рявкнул Арон в ответ на мое молчание. — Нам не придется немедленно вкладывать большую часть капитала в строительство. Это дает два преимущества. Во-первых, мы сможем выделить больше денег на закупку товара. Во-вторых, это дает нам время, чтобы заполучить собственных надежных клиентов, обслуживая прежних покупателей.
Наконец я заговорил:
— Сколько?
Он захмыкал и забормотал, прокашлялся и выложил новость. Да, предложение было великолепное, но нас отделяли от коммерческого счастья несколько тысяч долларов.
— Ты уверен, что Мириам нам не поможет? — спросил он, имея в виду нашу младшую сестру.
— Не она, — в сотый раз объяснил я. — Она бы помогла.
— Знаю, знаю, — согласился он, — это Ронни. И зачем только она вообще вышла за него замуж?
— Она любит его. Он красивый. Он заботливый, и он доктор.
— И только-то? — пошутил Арон. — Слушай, этот парень готов дать нам еще несколько недель, чтобы мы выпутались с деньгами. Дай мне знать, если тебе что-нибудь придет в голову. Целую.
Кое-что мне действительно пришло в голову: выпрыгнуть из окна. Но снега выпало недостаточно, чтобы смягчить падение. Печальные известия вкупе с хронической болью наводят человека на странные мысли. Единственная роскошь, которую я в моем нынешнем положении мог себе позволить, — это размышлять. Со времен учебы в колледже я нечасто это делал. Нет, я не хочу сказать, что полицейские тупые или вообще не думают. Просто стоит втянуться, и работа для рядового полицейского становится рутинным делом, где все зависит от быстроты реакции и силы. Боль пробудила давно молчавший внутренний голос. Но тут раздался еще один звонок.
— Ну, как колено? — радостно прохрипел Рико Триполи.
Рико Триполи был самым старым моим приятелем в Управлении. Мы в один год закончили академию, но там знакомы не были. Когда после стажировки нас определили в полицейский участок 6–0 на Кони-Айленде, мы с Рико сразу сошлись, потому что оба были бруклинскими парнями без всякой «лапы»: ни влиятельных дружков, ни родственников — никого, кто способен выбить доходное местечко или помочь в трудной ситуации… Так вот, мы оберегали друг друга. И до сих пор это делаем. Даже после того, как шесть лет назад разошлись по разным местам, встречаемся за обедом пару раз в месяц.
— Колену было бы легче, если бы не приходилось вставать и отвечать на проклятые телефонные звонки. Как дела?
— Потихоньку, — сообщил он.
— Как поживает Специальное подразделение по борьбе с автомобильными преступлениями?
— Я поймал за хвост удачу! Мы работаем над одним делом — сущий трамплин для продвижения по службе. Через год, — похвастался Рико, — буду полировать золотой жетон!
— Фиг ты от них получишь. При таком бюджете город не сделал бы тебя детективом, даже если бы ты расследовал дело о похищении ребенка Линдберга или решил загадку Сфинкса.
— Поглядим.
— Давай жди. Послушай, приятель, насчет обеда, я…
— Я тебе звоню по другому поводу, — перебил Рико. — Кстати, жена номер два вполне спокойно относится к мысли пойти куда-нибудь поужинать.
— Почему бы и нет? Ты ведь ее встретил на какой-то вечеринке.
— Верно, я тогда был еще женат на жене номер один.
— Вот-вот. Ладно, что там у тебя?
— Как у тебя и твоего лысого братца обстоят дела с наличностью?
— Брось, Рико, — проворчал я, — снова ты об этом.
Последние три года Рико пытался стать третьим партнером в нашем с Ароном будущем деле. Даже после развода у него оставались кое-какие средства. Дед с материнской стороны завещал ему деньги. Согласись мы на четверть того, что предлагал Рико, хоть завтра смогли бы арендовать магазин, который нашел брат. Но Арон, вопреки всем моим доводам, отказался принимать в семейное дело человека со стороны.
— Помню-помню, — сказал Рико, — Арон ненавидит не всех итальянцев — только меня.
— А вот и нет, он ненавидит всех, но особенно тебя. Так почему ты…
— Патрик М. Малоуни.
— Кто, черт подери, этот Патрик Малоуни, еще один инвестор, которому отказал мой брат?
— Патрик М. Малоуни, — поправил Рико.
— Господи, парень, да кто такой этот чертов Патрик М. Ма…
— Ты что, бросил читать газеты? Не смотришь телевизор?
— Рико, если не прекратишь нести чушь, я убью тебя прежде, чем ты получишь свой золотой жетон.
— Это студент, который исчез около шести или семи недель назад. Ты что, вдобавок к колену еще и ослеп? Его портреты расклеены на каждом фонарном столбе, на каждой доске объявлений в городе.
— Ну, извини. Последние дни я смотрю только под ноги, чтобы не споткнуться о палку и не ляпнуться на задницу. Но какое отношение это имеет к нашему магазину?
— Приходи завтра на ланч в кафе «У Молли». Знаешь, рядом со мной… — Рико помолчал. — Скажем, в час — час тридцать.
— Ты хочешь, чтобы я ехал всю дорогу в гору…
— Дело того стоит. Какую еще работу ты сможешь найти с больным коленом? А пока сходи в библиотеку и почитай старые газеты. Чао!
В одном Рико был прав. Улыбающаяся физиономия Патрика Малоуни украшала первый же фонарный столб, который мне попался, когда я вышел из дома. Подобно человеку, купившему новый автомобиль и внезапно начавшему замечать машины той же марки на встречной полосе, мне казалось, что лицо Патрика Малоуни смотрит на меня отовсюду. Я подумал, что все-таки видел его раньше в новостях, по-видимому, в клинике. Учитывая количество обезболивающих, выжранных за месяц после операции, я легко убедил бы себя, что видел Деву Марию, соблазняющую Джона Траволту.
Малоуни был симпатичным мальчиком с голливудской улыбкой — ровные белые зубы, красивый рот, море обаяния. Чистая кожа, гладко выбритое лицо и аккуратные усы. Тщательно причесанные густые волосы, не длинные и не короткие. Темные. Цвет лица смуглый — так я предположил. Но насколько смуглый, не знаю. Снимок на плакате был зернистым, черно-белым. Его подбородок с ямочкой — полное совершенство, но чуть кривоватый нос не позволяет лицу выглядеть слащаво. В смокинге — а именно так он был одет на снимке — Патрик выглядел счастливым красавцем юношей, собирающимся на свадьбу брата.
Все газеты напечатали этот снимок У меня не было основания полагать что-то необычное. Во всех газетных статьях фигурировала одна и та же история. Патрик Майкл Малоуни был студентом предпоследнего курса университета Хофстра на Лонг-Айленде. Он специализировался в бухгалтерском деле, звезд с неба не хватал, но он пользовался популярностью и был там рядовым членом студенческого самоуправления
Седьмого декабря, в четверг вечером, студенты устроили в баре на Манхэттене благотворительную вечеринку для сбора средств. В начале вечера Патрик стоял за стойкой бара. Отработав положенное время у пивной бочки, он присоединился к друзьям и организаторам вечеринки, которые пили за столиком. Примерно в час ночи, заметив свою знакомую, Кристину Валентайн, Малоуни предложил отвезти ее в общежитие, потому что она плохо видела. Мисс Валентайн согласилась, и они протиснулись через редеющую толпу гостей к выходу. Не дойдя до двери, мисс Валентайн почувствовала надвигающуюся дурноту и устремилась в уборную. Она слышала, как Патрик крикнул ей, что будет ждать снаружи.
Когда Кристина Валентайн вышла наконец из бара, Патрика М. Малоуни нигде не было. Она поспрашивала, не видел ли его кто, но никто его не заметил. Она заявила, что сделала вывод, будто Патрику, который тоже был слегка пьян, надоело ее ждать и он уехал. Хотя уехать, не сказав ни слова, было не в правилах Патрика, — так она сказала, — мисс Валентайн об этом вспомнила только несколько дней спустя. В тот момент она была слишком пьяна, и ее тошнило, и кругом было много желающих отвезти ее в общежитие. Никто из других студентов, присутствовавших на вечеринке, не видел, куда ушел Патрик. Когда через два дня Полицейское управление Нью-Йорка получило от обеспокоенных родителей заявление об исчезновении Малоуни, след уже остыл.