— Нет, благодарю. Держите руки на столе. Встаньте и вы туда, — приказал я, сделав жест в сторону Роско, а сам переместился в другой конец комнаты. — Не вы, Клэк. Стойте, где стоите! Значит, ваш босс прав? Вы оба попали в аварию на Бейнбридж-роуд?
— Да. — Они ответили хором, прямо как «Бич Бойз».
Я ударил Клэка по носу рукояткой 38-го. Как и в тот раз, на Грини-стрит, он рухнул, где стоял. Бинт окрасился в красный цвет. Я повторил вопрос. Роско продолжал стоять на своем. По понятным причинам Клэк ответить не мог.
— Вы снова его сломали, — простонал он.
— Даю последний шанс, — сказал я, стоя над ним. — Была авария или что-то другое?
Роско положил правую руку на воображаемую Библию, потом поднял ее и… солгал. Я приставил курок к виску Клэка. Он окаменел от страха и затаил дыхание. Его стон внезапно прервался. Я смотрел Роско прямо в глаза. Он молчал. Я нажал на спуск. Клик.
— Я просто тренируюсь, — оскалился я, — но в следующий раз выстрелю. Эй, Клэк, до чего же вы глупы! Разве не видите, что эти двое только и ждут, чтобы я вас прикончил? Что, будете и дальше их защищать?
— Пошли они… и вы туда же! — заорал он.
Я снова оттянул курок, крутанул барабан.
— Вы крепкий орешек. Может, мне избавить вас от необходимости чинить нос и просто отстрелить его?
— Ладно, ладно, — взмолился Клэк, — достаточно.
— Заткни глотку! — взревел Малоуни.
— Это был он, Малоуни! Он дал нам за работу лишнюю неделю оплачиваемого отпуска и три тысячи на двоих.
Я не знал, чье самолюбие задето больше: мое — из-за того, что меня так дешево оценили, или Роско с Клэком, которым так мало заплатили.
— Чья идея была спалить мою машину?
— Фил служил в антитеррористическом подразделении, — поспешил объяснить Клэк, когда я убрал оружие от его изуродованного носа. — Он сказал, что огонь — более весомое предупреждение, чем проколотые шины или разбитое ветровое стекло.
— Хорошо, убирайся. Роско, помоги своему дружку, и отваливайте.
Роско не поверил своим ушам.
— И это все?
— Ходи и оглядывайся, — сказал я. — Враги вашего босса занимают посты повыше, чем у него. Я бы не стал рассчитывать на него, что он прикроет в будущем вашу задницу. Теперь идите!
Когда они ушли, я вложил револьвер в кобуру и сел напротив Малоуни.
— Как вы их нашли? — Ему и правда было интересно.
— Вам понравится, — язвительно засмеялся я. — Кэти запомнила часть номера в ту ночь, когда они напали на меня в Сити, и я попросил Рико разыскать владельца. Роско не сказал вам, что это Кэти сломала мою палку о его голову?
Малоуни сделал вид, что не услышал.
— Но как вы связали машину Роско со мной? Машин с похожими номерами сотни!
— Я с самого начала думал, что это вы, вот и знал, где искать. А по манере понял, что это, скорее всего, бывший полицейский. Сначала поджег мою машину, а потом сразу позвонил в полицейский участок и пожарную часть, а не по девятьсот одиннадцать. Он знал, что в Службе спасения записывают голоса на пленку. А когда он направил на меня оружие…
— Он направил на вас револьвер?
— Да, и ваша дочь, кстати, стояла рядом, — сообщил я. — Полагаю, он утаил от вас подробности, не так ли?
Малоуни побагровел.
— Этот глупый сукин сын…
— За что платите, то и получаете. Так вот, значит, у него был тридцать восьмой калибр. От него так и разило копом. Я взял список фамилий в офисе Добровольной ассоциации патрульных и попал на Роско. Я решил, что случайных совпадений слишком много, когда узнал, что он живет в трех кварталах от вас. А фамилии Клэка я не знал до сегодняшнего утра.
— Я поражен — вторично.
В первый раз он поразился, когда я оказался ночью у Гоуэнус-канала и заметил утопленника раньше его. Кстати, моей заслуги в том не было — я получил сообщение.
— Люди, которые используют меня, чтобы утопить вас, захотели, чтобы я там оказался, — сказал я, — они же сделали так, чтобы ко мне в руки попали ваши личные дела. Я как собака, которая думает, что ведет хозяина на прогулку. А я такая послушная собака, что мне даже поводок не нужен. Сам напросился.
— А не лучше ли вам было — вместо того чтобы раскапывать мое прошлое — применить энергию в мирных целях и искать парня? Именно за это вам заплатили, не так ли?
— Кстати… — Я наклонился, достал пластиковый мешок для мусора, который все это время лежал на полу, и поставил его на стол.
— Что это?
— Подарок. Откройте.
Когда Малоуни вынул из мешка синюю парку Патрика, его лицо исказилось от страха и облегчения одновременно. Радость не мелькнула — не дрогнули в улыбке губы, не собрались морщинки вокруг глаз. Через мгновение лицо стало холодным и бесстрастным.
— Такие продаются на каждом углу. — Он швырнул мне куртку назад.
— Кого вы хотите убедить, меня или себя? Сами знаете — она его.
— Чепуха! — проревел он. — Откуда мне знать, что вы с самого начала не участвовали в их игре? Они ведь хотят отделаться от меня.
Тут он был прав.
— Мне сказали, что Патрик убежал из-за вас. — Я перефразировал Джека. — Что могло произойти между вами? Что вы ему сказали?
— Вы ничего не знаете, — ответил он. — Забирайте шмотки и убирайтесь из моего кабинета.
— Когда вы достали куртку, то не обрадовались, а испугались и почувствовали облегчение. Это меня на секунду смутило, — сказал я. — Могу понять облегчение. Какой отец реагировал бы иначе? Но откуда испуг и где радость?
— Убирайтесь прочь!
— Патрик рассказал вам, не правда ли?
— Рассказал. — Малоуни усмехнулся. — Рассказал о чем?
Не отвечая, я продолжил:
— Тогда почти все проясняется. Почему вы всегда называли его «парнем». Почему дали старую фотографию для плаката. Сын, которого вы любили, мальчик, которого вы действительно хотели найти, перестал для вас существовать.
— Последний раз говорю: уби…
— Вы думали, он умер, правда? Принимали желаемое за действительное? Вам казалось, лучше мертвый сын, чем живой и здоровый гей, правда?
Для мужчины его возраста Малоуни необычайно ловко перепрыгнул через стол. Мне повезло — я был к этому готов и неуклюже, но все-таки отклонился в сторону и здоровой ногой ударил его по почкам. Это умерило его пыл. Он согнулся, задыхаясь от боли и ловя воздух ртом.
— Значит, он вам сказал! — крикнул я Малоуни. — Вы можете себе представить, какая смелость ему для этого потребовалась? Ваш сын мне тоже не слишком нравится, но он храбрый парень. Я хочу знать, что вы ему сказали? Почему он так испугался?
И вдруг с Фрэнсисом Малоуни словно родимчик приключился: он начал смеяться. Нет, он не хихикал, не изображал сатанинский хохот. Он ржал — давясь, до икоты, до рвоты. Успокоившись, он сел на место.
— Помните рапорт из Отдела собственной безопасности? — спросил он, потирая левый бок. — Как там описано то ужасное преступление, которое я совершил против добрых граждан Нью-Йорк-Сити?
— Вы неспровоцированно набросились на нескольких постоянных посетителей ночного клуба, — коротко сформулировал я.
— Я думал, евреи сообразительнее.
— А еще люди верят, что все мы богатеи. Поэтому-то я и вожу «плимут-фери».
— Думали ли вы в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году, — поинтересовался он, — когда никто слыхом не слыхивал о комиссии Кнаппа, что за побои, нанесенные нескольким пьяницам, человека могут выбросить из полиции?
— Вранье! — бросил я. — Даже сейчас копа, конечно, отстранят на время, не дадут отсидеться.
— Ладно. Так почему же, раз я признал обвинения Отдела служебных расследований справедливыми, мне не пришлось носом землю рыть, чтобы о рапорте никто не узнал? Какой вред это могло мне причинить — тогда, в шестьдесят четвертом? Кроме того, если рапорт был убийственным, зачем мои враги наняли вас, чтобы организовать утечку информации?
— Хорошие вопросы.
— А вы обратили внимание, мистер Умник-младший, что ни один из этих якобы постоянных клиентов не захотел выдвинуть официальных обвинений против меня, ни один не подал гражданский иск?