Второй день оказался для нее сущим кошмаром, однако останавливаться она не была намерена.
Уразумев фатальную ошибку при выборе пищи перед своими упражнениями, Анаис, превозмогая дикую усталость, упросила Любаву научить ее кухонной фабрике, а именно готовить каши. Кухарка сначала отпиралась, не понимая, зачем госпоже учиться готовить, если за нее всегда будут это делать, потом и вовсе предложила вставать вместе с Анаис и готовить ей каши, но она была непреклонна. Поэтому, окончательно сдавшись, Любава принялась каждый день учить молодую хозяйку готовить от полбы до гречки. Неприученная к домашнему труду Аня в первые разы умудрялась сжигать кашу, отчего Любава хваталась за голову, а Анаис неистово краснела от своей «криворукости». Однако кухарка оказалась настолько хорошей учительницей, что даже такая, казалось бы, невозможная «белоручка» научилась готовить простенькие кашицы.
Вместе с тем Анька продолжала ходить по утрам и на физические занятия, предварительно отведав завтрака собственного производства, а Рогги удивлялся ее стойкости. «Убитая», валящаяся с ног девочка умудрялась бегать с поднятой вверх головой, смотря свысока на всё вокруг себя. Она не была создана для семьи. Она была создана покорять мир и людские сердца.
Через пару недель, однако, Анаис спокойно выносила «тяготы десяти кругов вокруг деревни Ольх». Роггвер даже предложил ей пробежать еще один дополнительный круг. Что она и сделала, разумеется.
— Инициатива наказуема, — хитро улыбнувшись, сказал Рогги и с тех пор ввел одиннадцать кругов бега каждый день, тем самым наказав Аньку за ее упрямство.
Однако теперь уже она могла заниматься и другими упражнениями: каждый день, помимо бега, она отжималась, подтягивалась на ветках деревьев, что ей неплохо удавалось несмотря на ее девичье телосложение. Ей помогло в этом умение лазить по деревьям и домам, чему она научилась еще с раннего детства от бабушки Констанции. Теперь у нее болели не ноги, а руки, так как прибавилась нагрузка и на них, но Аньку это уже мало волновало — она привыкла к мышечным болям.
Стоит упомянуть, что на каждое занятие Рогги приносил с охоты какую-нибудь дичь и то тушил ее с овощами, то делал супчики, то жарил на вертеле… И за все это время так и не поделился ни кусочком с Анаис, хотя стоило бы и поощрять ее за усердие. Проверка ли на устойчивость, эгоизм ли, Зрящий его знает…
Однако однажды во время очередной тренировки Роггвер неспешно ощипывал фазана (либо Анька так быстро бегала), а к моменту окончания занятий он даже костер не развел…
— Я все! — еле переводя дыхание, выпалила Анаис.
— Нет, не все, — не поднимая глаз с птицы, которую старательно дочищал, сказал Рогги. — Присядь.
Аня села на пенек напротив него, приосанившись. А осанка у нее была поистине благородная! Дощипав фазана, Роггвер закинул его в котел и залил водой с бадьи, затем, достав кремень, принялся разжигать костер. Анаис сидела, не зная, что от нее хотят, в неловком молчании; Рогги же вел себя так, будто совсем позабыл, что пригласил ее присесть рядышком. Со скуки Анька поднесла правую руку, которая меньше всего ныла после тренировки, и стала про себя «молиться», чтобы хворост побыстрее разгорелся, и ей не пришлось сидеть долго в неловкой тишине. Вдруг ее поразила резкая боль в руке, которую она поднесла; ощущение было, будто она горела пламенем. Из нее будто бы вылетела искра и костер резко загорелся так, что Рогги резко отошел в сторону и окликнул Анаис. Все это происходило буквально доли секунды, поэтому она лишь ахнула от неожиданной боли и протерла глаза от удивления. Хорошо, что огонь очень быстро ослабился, и Ане не прилетело из-за ее нерасторопности.
— Анаис, надо не спать, а убегать, когда я кричу! — вспыхнул Рогги и тут же отошел. — Ты как? Не обожглась?
— Ннет, — испуганно пролепетала Анька, почувствовав себя на мгновенье абсолютно беззащитной девочкой в суровом мире. — Моя рука… — она глянула на нее, однако рука была девственно чистой без единого следа от ожогов. Наверное, ей все-таки причудилось.
— Точно? — озабоченно глянул на нее Рогги, но увидев, что все в порядке, сел на место, взял картошку и протянул Ане вместе с ножичком. — Почисти.
Она неуверенно посмотрела на нее, покраснела в лице, осознав, что не знает, что делать с корнеплодом: