На противоположном берегу по склону холма к реке зигзагами спускался лабиринт заборов, и там, у разрушенной церкви за оградой, было маленькое кладбище. Под одним крестом нашли последнее пристанище более пятидесяти детей – безвестных, безымянных жертв голода 1840-х годов.
Сельские жители врезают свою историю в землю, подумал Рекальдо. А чужаки – преходящи. Носятся по волнам, пока их на мгновение не прибивает к какому-нибудь берегу, и удивляются, почему никто особенно не радуется, когда они появляются, и не горюет, если они снова пропадают. Приходят и уходят вместе с временами года, врываются в здешний мир, своей суетой нарушают размеренный ритм существования и под влиянием красот природы проникаются заблуждением, что перемена мест способна изменить и сделать богаче их скоротечные жизни. Но неизменно в основе своей остаются прежними. В итоге сдаются и, ничего не добившись, исчезают, унося с собой раздражение и недовольство. Приученные городской жизнью к вечному соперничеству, они тащат и расхищают все, что попадается им на глаза, нарушают хрупкое равновесие сельского бытия так, что в итоге деревенские жители уже не в состоянии продолжать жить в построенных предками домах и возделывать родовые поля.
Солнце отразилось от оконного стекла в Корибине, и Рекальдо, стараясь уловить присутствие людей, принялся фокусировать бинокль. Сердце до боли, до отчаяния стремилось к Крессиде. Но в доме по-прежнему никого не было.
Он уложил бинокль в футляр, достал мобильный телефон и наудачу набрал номер Донованов. Ответил муж Мэрилин Огив и, стараясь перекричать орущего Лайма, подтвердил, что у его жены в самом деле в понедельник случился выкидыш, но теперь она поправляется.
– Мэри в палате номер десять, – объяснил он. – Хотели сегодня выписывать, но я могу за ней заехать лишь завтра, ближе к обеду.
– В котором часу ее увезли в понедельник? – спросил Рекальдо.
– Кажется, около пяти. Нет, пожалуй, ближе к шести. Меня не было дома. Наша соседка миссис Хасси забрала детей, а миссис Суини отвезла Мэрилин в больницу. – Стив понятия не имел, когда вернулась из города Крессида и возвращалась ли вообще. – Я решил, что она осталась в Корке.
– Почему вы пришли к такому заключению?
– Сам бы так поступил на ее месте. Спешить ей особенно некуда, так говорит Мэрилин.
– Гил был с ней?
– Собака? Нет.
– Гил – это ее сын, – сухо поправил Рекальдо, – а кличка собаки Финнеган.
– Извините, – смутился Донован и сказал, что, насколько ему известно, сына с ней не было, хотя с уверенностью утверждать он бы не взялся. А вот собака как будто находится на псарне миссис Рейли неподалеку от Кишаума.
Рекальдо дал себе на раздумье несколько минут, прежде чем позвонил Коффи и сообщил ему о разговоре со Стивом.
– Хорошо, – отозвался тот. – Я повидаюсь с миссис Донован, пока она в больнице. Подождите секунду, не отключайтесь. – Сержант услышал, как он с кем-то говорит, и ему показалось, что он узнал дублинский акцент Макбрайда. – Рекальдо, – послышалось в трубке, – дайте-ка мне домашний телефон Донованов. Переброшусь парой слов с мужем, прежде чем побеседовать с женой. А что с янки?
– Никаких признаков. Заблокировал ворота машиной и сижу жду.
– Поболтайтесь там еще пару часиков, – попросил суперинтендант. – Я позвоню вам позже – домой.
– Если застанете, – пробормотал Рекальдо, укладывая мобильник в карман.
Он снова вспомнил Розу О'Фаолейн. Она была права, когда говорила, насколько трудно судить об Эванджелин Уолтер. Попытка оценить, как отнеслись к ее смерти местные жители, оказалась тоже непростой и одновременно обескураживающей: ее убили – она позволила себя убить! – это событие затронуло всю общину. Округу, словно миазмы, отравлял позор. У Рекальдо по спине пробежал холодок.
Бессмысленные обрывки информации бесплодно кружили в голове, но не складывались в целостную картину. Будто в безумном покере возникали версии, и ни одна не имела отношения к истине:«Спейн, О'Дауд и Суини, чье отсутствие с каждым часом казалось все более подозрительным. И разумеется, он сам, поскольку всеми силами старался выгородить Крессиду.
Рекальдо в очередной раз вспомнил разговор с миссис О'Фаолейн, и это навело его на мысль об О'Дауде. Весельчак явно многое знал, но, чтобы выудить информацию, надо было знать», на какие кнопки нажать. Сержант решил еще раз мысленно проанализировать его алиби. И начать не с вечернего инцидента в Тумайлборрисе, а с середины вторника.
Весельчак не раз упоминал, что целью его поездки являлся Дублин, при этом тщательно избегая любого упоминания о прогулке на яхте, и это свидетельствовало – по крайней мере так считал Рекальдо – о том, что он хотел замять особую важность этого события.