Да, это урок для демократа, который, оказавшись во главе города, республики или даже страны в целом, действует нерешительно. Система может умело спровоцировать его на принятие таких решений, которые могут привести к катастрофе. Система может принять решение и за спиной безвольного, а то и просто зазевавшегося народного лидера. Ведь она думает не о народном благе и даже не о том, как угодить Первому Лицу. Она думает лишь о сохранении своего благополучия. Она действительно машина, и как любая думающая машина — бесчеловечна. Бог, человек, кровь, совесть и стыд — всех этих слов для нее не существует. И если за спиной демократа-реформатора Система спровоцирует бойню, отмыться от пролившейся крови и доказать свою непричастность у него не будет ни малейшего шанса.
Перед историком и перед потомком беззащитен самый мудрый правитель, допустивший роковую ошибку. За свою российский император заплатил через 13 лет в Екатеринбурге ценой мученической смерти. И, наверное, нет ничего страшнее, чем в последний миг жизни увидеть, как падают под пулями палачей твои дети. Страшная кара за нераскаянный грех "кровавого воскресенья", за то, что 9 января 1905 года у Николая не нашлось ни слов, ни слез, обращенных к подданным. В народном сознании и в народной молве расстрел перед Зимним народной кровью смыл с чела императора то миропомазание, какое было возложено на него при коронации. Ходынку простили. А это — нет. Негативное отношение к власти перешло теперь и в негативное восприятие монарха. И государственная система, не нашедшая в себе потенции для саморазвития, замаранная кровью невинных, была обречена. История пошла к трагедии 1917 года, а там и к трагедии царской семьи.
Повторю: демократы-реформаторы у кормила власти должны постоянно помнить об этом уроке истории.
О чем еще думается начинающему парламентарию?
У интеллигента, который решается на хождение во класть, должны быть обострены и совесть, и историческая намять. Как античного мореплавателя, его поджидают Сцилла и Харибда: перерождение или физическая расправа. Во всяком случае, нам, депутатам первого демократического призыва, угрожали оба эти монстра. Может быть, будущие парламентарии не узнают ни соблазна тоталитарной Сциллы, ни страха перед пастью Харибды? Если так, они смогут спокойно и куда более грамотно, чем мы, работать над построением правового демократического государства. Но их спокойствие, их мирный труд будут оплачены нашими треволнениями.
Говорят, в бою борода у мужчин растет быстрее: за полчаса рукопашной схватки щетина покрывает щеки, как за двое суток сидения в окопе.
У Иосифа Бродского в стихах на смерть маршала Жукова есть строки о тех, кто смело входит в чужие столицы, но в свою возвращается в страхе. Мы пришли в Кремль, чтобы никогда более нашим соотечественникам не пришлось ни штурмовать столицы чужих государств ни бояться своей собственной.
Если смотреть на карту Москвы, Кремль — это неправильный треугольник. Как и в знаменитом Бермудском, в этом треугольнике время течет совершенно по-особому. Кстати, если можно какой-либо геометрической фигурой описать то, что происходит в парламенте, так это тоже будет треугольник. У него есть левый и правый угол: радикал демократы и неосталинисты. Между ними — весь политический спектр общества: демократы, либералы, центристы, консерваторы всех оттенков. А вершина парламентского треугольника — власть. Сегодня она олицетворяется Президентом СССР.
Как и треугольник Кремля на плане Москвы, парламентский треугольник редко бывает правильным. И дело не только и том, что колеблется его вершина. Она не может не отклоняться влево или вправо, поскольку динамика общественных сил требует, чтобы власть реагировала на смещение центра тяжести. А он — и в самом обществе, и на представляющем его парламенте — подвижен.