– Предатель… предатель… все предатели… – хрипло шептал он, глядя куда-то внутрь себя. – Низкие себялюбцы… слизняки без хребтов и принципов… Всё сделаю сам… всё… Проклятые гайдзины… Во всём они виноваты. За всё заплатят сполна. Победа – цветок, который поливают не водой… Нет. Только не водой. Империя жаждет. Она заждалась…
Чем именно собрался поливать свою победу Вечный, сомнения у нее не оставалось.
– К чему терять время. У нас же имеется самое главное, – очнувшись от ступора, Ода встретился с ней взглядами. В глазах его вместо радужки плясало малиновое пламя. Сомнений не оставалось: теперь Вечный стал абсолютно, глубоко и безвозвратно безумен.
– Давайте начнем, мои милые деточки…
Часть десятая
Каменные кони, невозмутимые, словно летать им приходилось каждый день по нескольку раз, медленно снижались, перебирая копытами, будто скакали под горку. Или под гору, что вернее: этого добра кругом было в изобилии. Высокие и поменьше, поросшие травой и покрытые лесом, с заснеженными верхушками и с макушками, точно срезанными ножом, они простирались вокруг, насколько хватало глаз. Нитка дороги внизу вилась по склонам, словно поставив себе задачу обойти, да не по разу, весь запас камня, имеющийся у этой местности. Тут и там зеленые бока гор пестрели редкими черными точками – людьми, и частыми серыми запятыми – овцами или козами. На лысом склоне одной из гор раскинулась то ли большая деревня, то ли крошечный городок.
– Наверное, нам туда? – с сомнением прокричала Сенька, захлёбываясь встречным ветром и прикрывая глаза рукой.
Царевич не стал спрашивать, куда именно: во-первых, выбор пунктов назначения тут разнообразием не блистал, а во-вторых, куда бы он не направлял своего коня и как бы ни натягивал поводья, каменный его скакун хода не сбавлял и направления не менял.
– Наверное, туда! – растерянно пожал он плечами. – Но я не пойму, как мы узнаем, кого должны уговаривать поехать с нами! Будь это жилище отшельника или хижина пастуха, где их там двое, а лучше – один…
– Сгребем всех идиотов, кто не успеет убежать – и в Маяхату! – раздраженно рубанул ладонью воздух его премудрие. Нет, он, конечно, догадывался, что к Парадоксову Наташа питает какие-то чувства… романтические… Совет им да любовь, конечно… насильно мил не будешь… Да и не очень-то и хотелось… подумаешь… Но не вот так же внаглую взять и пробежать мимо, как будто между ними ничего не было! Нет, конечно, не было… Но могло! Если бы он захотел! По-настоящему! А не жалел этого вивисек…
– Смотрите! – выкрик Ивана прервал его печально-возмущённые мысли.
– Что у них там происходит? – вторила ему Серафима.
– Где опять? – угрюмо зыркнул по сторонам маг, не замечая ничего особенного…
– Внизу!
…и увидел.
Толстячок больше не верещал. Пыхтя, как продырявленные мехи, он бежал по саду камней, лавируя между валунами покрупнее и запинаясь о те, что помельче. Рассеченное кимоно задиралось, обнажая разбитые коленки, оставшийся на ноге варадзи с порванным передним шнурком загребал песок, как весло, то и дело нарушая неустойчивое равновесие бегуна, лысина покрылась холодной испариной, но он, потеряв всяческую надежду на помощь, вскакивал и снова косолапил от сада камней к саду магнолий и обратно, придерживая пустые ножны и живот. За ним, еще более неуклюже, размахивая катаной как шашкой в кавалерийской атаке и выкрикивая что-то неразборчивое, ковылял высокий взлохмаченный человек в чёрном плаще. Ни выбежать на улицу из калитки, ни войти в дом толстячок и черный не могли: у входов-выходов, скрестив пики, стояли стражники. Присоединиться к догонялкам они не собирались и, судя по застывшим позам, вряд ли даже следили за ними, но каждый раз, когда кто-либо из восвоясьцев приближался, они как по команде сдвигали плечи и угрожающе выхватывали дайто.