— Князе, князе...
Иван поспешил вниз, перескакивая ступеньки. Его высокая шапка от быстрых движений упала с головы, покатилась по лестнице. Рында едва успел подхватить её.
— Татарове, князе! — пробасил он, задыхаясь.
— Татарове? Откуда? Ведь рано...
— Воевода Патрикеев бает, по Муравскому шляху идут!
— Много? — И сразу замерло, упало вниз сердце.
— Ой, не ведаю. Велели сразу к тебе бечь...
— Что ж ты...
Иван выхватил из рук Добрыни шапку, кое-как напялил — и опять вниз ступеньки пересчитывать. Богатырски сложенный рында грузно грохотал следом, так что лестница трещала и шаталась. Великий князь сердито оглянулся.
— Чего топочешь? Князя угробить хочешь?
— Дак... дак следом поспешаю... — растерялся богатырь.
— Вот и поспешай не торопясь.
— Дак ладно.
Тело у рынды огромно, сказать — не поверят. Летом привезли на пристань несколько медных досок на цепях для взвешивания особо тяжёлых товаров. Установили, отладили. Для пробы решили взвесить Добрынин, а на другую доску поставили здоровенного медведя скоморохов. Так рында оказался тяжелее медведя на два пуда. Купцы пожелали, чтобы Добрыня схватился с медведем. Богатырь было согласился, да скоморохи воспротивились, побоялись, что силач ихнего кормильца нечаянно покалечит.
По оставшимся ступенькам оба спустились чинно. Но доски гнулись и потрескивали. Иван на ходу торопливо прикидывал, сколько понадобится времени, чтобы собрать рать. Ах, поганые. Ждал их зимой, а они, глянь-ка, по распутью наладились. Муравский шлях тянется от Перекопа в Крыму до Тулы и здесь выходит на прямоезжую Московскую дорогу. Путь по шляху и осенью проходим между верховьев Днепра и Северного Донца. Сухие там места. Поэтому возле Тулы и проходит оборонительная черта[34], ещё дедом Василием строенная. Стоит в городе конный полк князя Шуйского. Ров, засека, вал, а в безлесных местах — сторожки, городки с тынами. В тех городках конные ратники, дети боярские и казаки. Но крепостей мало и людей в них невелико число.
Матёрый князь Ряполовский прытко кинулся к сходившему по лестнице Ивану — поддержать. Но тот сердито глазами повёл, сказал, проходя мимо бояр:
— Не бейте всполох. Людей в сумление не вводите.
— Понял, князюшко, молчу, — ответил Ряполовский.
По крытым переходам прошли в думную палату — обширное помещение с лавками, покрытыми коврами, и княжеским креслом на возвышении. Иван с маху перелетел ступени на возвышение, рухнул в кресло. Тут выдержка оставила его. Бояре же степенно уселись на лавки, перекрестились на образа, особенно истово — иконе Георгия Победоносца, сделанной ещё достославным Феофаном Греком, а законченной Андрюшкой Рублёвым, тоже мастером добрым[35]. Квашнин не забыл входную дверь притворить и велел Добрыне никого не впускать.
— Ну, — крикнул Иван, — много их?
Рослый Патрикеев, в кольчуге поверх полукафтанья, гулко откашлялся в кулак, пробасил:
— Стал быть, передовой отряд. Мало не тыща голов. Идут о двух аль трёх конях[36]. Прутся ли за ним другие — не сведали. Шуйский сразу гонца послал. Тот в людской спит. Двести вёрст проскакал без передыху, изнемог.
— Отдохнёт после — буди, — велел князь.
Пока Патрикеев ходил, Квашнин сказал:
— Большой полк поднимать не след. Ясности нет, людей булгачить[37] рано.
— А ежли за передовыми вся сила ногаев тащится? Ась?
Большой полк — главная рать из служилых людей, боярских детей, окрестных поместцев, каждый является со своими слугами, холопами. Поднимают его, если война грозит всей Московской Руси. За шесть лет своего княжения Иван водил Большой полк два раза: когда Ахмад на Москву пёрся, когда сам Иван хотел Казань взять. Но за эти шесть лет крымчаки и ногаи малыми ордами налетали много раз. Как реки замёрзнут — жди их. Малой ордой ловчее незаметно прокрасться мимо дозоров и сторожевых крепостей. Татары, вооружённые луками, саблями, пиками, на своих малорослых выносливых лошадях, без обоза, питаясь небольшим запасом пшена и сушёной кобылятины, легко переносились через необъятную степь, пробегая тысячу вёрст пустынного края. Скрываясь от русских степных дозоров, татары крались по лощинам, оврагам чаще по ночам, а днём отсиживались в укрытиях, не разводя огней. Так им незаметно удавалось углубиться в населённые окраины вёрст на сто. Тогда они поворачивали назад, орда распахивала широкие крылья, сметала на своём пути всё живое.
35
Феофан Грек перебрался в Россию из Константинополя в конце XIV века. Некоторое время вместе с ним работал знаменитый живописец Андрей Рублёв (1360—1430).