Этого было мало. Хорошей охранной грамотой в обычное время была грамота от тверского епископа. Во всех землях Орды, по древним ярлыкам татарских ханов митрополитам всея Руси со времен митрополита Кирилла (1266), выехавшего в Восточную Русь при Александре Невском, обеспечивалась неприкосновенность православного духовенства и его имущества. Она не распространялась на простых прихожан, но благодаря веротерпимости Орды вдоль Волги образовалось немало монастырей, а в городах Орды были сильные православные общины, способные временами защитить единоверных купцов.
Тверской епископ Геннадий (в миру Григорий Васильевич Кожин) был человеком патриотичным. В обоих смыслах, русским и тверским. Между двумя митрополитами всея Руси, московским и литовским, он решительно выбрал московского. Когда его предшественник Моисей проявил склонность к поставленному в Константинополе митрополиту Киевскому, Галицкому и всея Руси (читай – части Руси под властью Литвы), к тому же униату, и был свергнут (1461)[146], избранный вместо него Геннадий поехал в Москву и был хиротонисан святым митрополитом Киевским и всея Руси (восточной ее части) Ионой. Это было верно: русское православие не могло сохранить истинное благочестие под властью великого княжества Литовского. Но и ездить в Москву в череду богослужений при московском митрополите Геннадий не стал. Он равно не хотел вносить раскол в православие и признать подчинение славной Твери юной Москве.
Получив грамоту и от владыки Геннадия, Афанасий Никитин озаботился надежной компанией в дальней дороге. Он знал, что из Москвы отправляется в Ширван целый караван Василия Папина. Тот должен был доставить ширваншаху ценный дар Ивана III: 90 охотничьих кречетов, – в обмен на дорогие дары, которые шах Фаррух Ясар прислал в Москву со своим послом Хасан-беком. Ясно, что великокняжеский караван охранялся не только авторитетом Ивана III, но и его воинами.
Ширван же находился на восточном берегу Каспия сразу за горами, в него входили Дербент, Шемаха, Куба и другие города. Это был важный центр транзитной торговли: там можно было выгодно продать русский товар и купить восточный. Сходить туда в безопасности было уже весьма доходно. Да и границы пересекать с Папиным обошлось бы дешевле: великий князь московский плохо реагировал на завышение мыта.
Запасшись товаром и грамотами, договорившись присоединиться к Папину, Афанасий Никитин спланировал, как ему казалось, идеальный вояж. Без всякой лихости, импровизаций и авантюр, как-то не по-русски, по крайней мере, не в былинном стиле. За что судьба немедля ему отплатила.
Начало странствий
Как и бывает с хорошо спланированными экспедициями, поездка тверского купца пошла не так, как он задумал. Неизвестно, в какое время Афанасий Никитин пошел из Твери вниз по Волге, но уже летописец XV в. вычислил, что в 1466 г. А может и в 1468 г., как обоснованно думают составители издания «Хожения» 1986 г.[147] Сначала купец пристал в Макарьеве Троицком монастыре в Калязине, во владениях Твери. Затем в Угличе, уделе великого князя Московского, где княжил его брат Андрей Большой Васильевич (с ним позже будет вести переговоры дьяк Василий Мамырев). Всюду Афанасия «отпускали добровольно», т. е. мыт взимали, но пути не препятствовали.
Следующим городом стала Кострома, где правил неведомый науке князь Александр (им может быть князь Александр Васильевич Оболенский, если он был наместником Костромы). Здесь Афанасий предъявил «иную грамоту великого князя», введя ученых во искушение предположить, что она была московской. Однако, даже если не учитывать мутность этого текста в разных редакциях «Хожения», нет никаких реальных оснований думать, что лично для Афанасия Никитина был иной великий князь, кроме Тверского.
Затем следовали Плес и форпост владений Москвы на Волге, Нижний Новгород. Разумеется, здесь была не пятая остановка. Ладьи того времени должны были приставать к берегу на ночь. В основном в безлюдных местах, потому что ставить на берегу Волги иные селения, кроме крепостей, веками были слишком опасно. Афанасий Никитин таких остановок не упоминает, он перечисляет города, где ему приходилось предъявлять грамоты и платить мыт, откуда власти могли и не отпускать его «добровольно». В рассказе о Нижнем Новгороде он уточнил, что обратился к московскому великокняжескому наместнику Михаилу Киселеву и пошлиннику Ивану Сысоеву, и те его «отпустили добровольно», как и прежние власти.
Это на вид свободное путешествие не было столь благостным, как его оптимистично описал Никитин в свете своих дальнейших невзгод. Оказалось, что купец ухитрился разминуться с караваном Василия Папина на целых две недели! Просчет явно объясняется тем, что посланнику великого князя Московского не приходилось тормозить для общения с местными властями. И мы можем оценить, почему Никитин, несмотря на все его грамоты, после каждого города облегченно пишет, что был отпущен из цепких лап чиновников. Страшно представить себе, что было бы, не подстели купец себе соломки со всех сторон!
146
Об этом рассказывает Тверская летопись: Полное собрание русских летописей. Т. 15. СПб., 1863. Стлб. 496.
147
Хожение за три моря Афанасия Никитина. Л., 1986. С. 93, 95, 137 и др. Почему так неточно? – Дело в том, что мы знаем об обмене Москвы посольствами с ширваншахом только по «Хожению» Афанасия Никитина. Которые и пытаемся привязать к хронологии. Интересно, что 1468 г. называл еще Н.М. Карамзин.