Впрочем, свой отталкивающий местных русско-персидский наряд Афанасий вскоре сменил, обмотав чресла фатой и вспомнив босоногое детство. Иначе он не смог бы совершить с индийцами паломничество в «их Иерусалим», до которого шел с паломниками целый месяц, и не был бы допущен в огромный, «с пол-Твери», храмовый комплекс Кхаджурахо, и сегодня занимающий 14 кв. км. Индийцы, с которыми тверской купец отправился в долгое путешествие за пределы мусульманского султаната, во владения индуистов, были поклонниками бога Шивы и его супруги Парвати. Они направлялись конкретно в храм Парвати, который до сих пор сохранился в штате Мадхья-Прадеш рядом с другими храмами Кхаджурахо[159].
Афанасий и в индийском наряде был среди паломников белой вороной. Он сам признает в других местах, что даже после лет, проведенных в Индии, не мог сойти за индийца (при всем различии индийских этносов) и воспринимался как человек белый. Следовательно, он не мог слиться с индуистами, ведь быть индуистом можно только по рождению. Почему же купец смог пройти длинный путь в кампании паломников, рассказывавших русскому о своих верованиях и принять участие в празднике Шива-ратри (ночь Шивы)? Русский даже был допущен в храм Парвати, в котором увидел и статую Шивы (которую описал, явно путая с Хануманом), и изваяние его спутника, быка Нанди, и другие достопримечательности.
Верования индийцев Афанасий плохо понимал, зато верно установил наличие в индуизме 84 сект (по мнению ученых их было около 90) и оценил дробность разделения верующих на разные группы (не упоминая о кастах – эта концепция разделения равных перед Богом людей в его голове не укладывалась). «А вера с верой не пьет, не ест, не женится», – пишет путешественник; также «индийцы с мусульманами не пьют, не едят», а бывает, что человек «ни с кем не пьет, не ест, даже с женой», скрывая процесс еды от всех. В «Хожении» приведены богатые наблюдения над бытовыми обычаями, как общими, так и разных сект. Знать их и по возможности соблюдать Афанасию было крайне важно, чтобы невзначай не оскорбить индуистов до глубины души.
Соблюдать обычаи внешне было довольно просто, по крайней мере для мужчины: ходи босиком, обернув чресла фатой, не стриги волос и бороды, и все тут. А вот чтобы правильно себя вести, он должен был многое узнать: и почему есть надо дважды днем, но ни в коем случае ночью, отчего только правой рукой, и т. д. Одни индуисты ели баранину, курятину, рыбу и яйца, отказываясь лишь от говядины, другие не ели ничего этого, и даже свинины, при наличии у них множества свиней. Зная о наличии у индийцев крепких напитков, но отрицательном отношении общества к алкоголю, Афанасий и сам, по его словам, не употреблял в Индостане ни вина, ни пива и браги.
Видимо, Никитин, заметно отличавшийся внешностью, был воспринят индуистами как диво дивное: иноземец, с уважением относящийся к их вере и обычаям. То есть так же, как всюду многие века воспринимали русских, разительно отличающихся своим мировоззрением от завоевателей. Живо интересуясь верой и обычаями чужого для него народа, Афанасий без всякого притворства и умысла принимал индийцев за таких же людей, как он сам. Такую редкую диковинку действительно стоило привести в дом, чтобы показать жене и детям, и даже в храм, чтобы ею полюбовались прихожане и сами боги. Таким образом русскому купцу удалось скрытно пройти длиннейший маршрут до самой восточной в его «хожении» точки Индии и успешно вернуться в Бидар.
Индусы и, конечно, сам опытный путешественник, понимали, что Афанасий рискует. Мусульманский султанат, по которому он в основном ходил в Индии, вел бесконечные войны с соседними индуистскими царствами. Никитин происходившие при нем крупные боевые действия весьма точно описал. При максимуме усилий, султан не смог добиться решительных побед и взять драгоценную добычу, которая оправдала бы его колоссальные военные расходы на завоевания. В этой ситуации купца легко могли счесть одним из шпионов, на которых всякая военная власть любила списывать неудачи.
Ведь для мусульманских чиновников султаната переодевание «ходжи Юсуфа Хорасани» в индийца было настолько немыслимом, что подозрение было неизбежным. Впрочем, для индуистов, привыкших в оккупации действовать скрытно, опасность, которой подвергал себя русский человек паломничеством к их святыням за границей исламского султаната и самим признанием, что никакой он не «ходжа Юсуф Хорасани», служила гарантией его честности. Главное, что тесное общение путешественника с правоверными индусами осталось тайной для мусульманских властей.
159
Интересно, что Никитин точно описал именно храм Парвати: более крупный храм в честь Шивы, Кандарья-Махадева, находящийся недалеко, в его поле зрение не попал.